Название: Твоя Тоска (Your Yearning)
Фендом: Сумерки (Twilight)
Автор: Emerald Embers
Перевод: Viole2xta
Бета: Alix
Рейтинг: R
Пейринг: Карлайл/Эдвард
Отказ от прав: все права на персонажей и мир Twilight принадлежат Stephenie Meyer.
читать дальше
Эдвард не хочет подглядывать. Не хочет. Но контролировать возможность читать чужие мысли, когда это совершенно неизведанный дар, когда это неотличимо от сказанного вслух или реакции на запах, неестественно. Это странно и неудобно, как и сама способность.
Он знает, что должен рассказать обо всем Карлайлу, должен спросить, но ещё совсем к этому не готов – его не предупреждали о подобном, как о новой силе, возросшей ловкости, беспрецедентной точности всех пяти чувств…
Карлайл подготовил его ко многим изменениям, но это? Дар почти что чувствовать чужие мысли, как свои собственные? Это не входило в список усовершенствований, и пугало его до тошноты. Что если даже среди таких, как Карлайл – таких, каким стал и он сам – это юродство? Что если Карлайл допустил какую-то ошибку, обращая его?
Но если что погубит когда-нибудь Эдварда - так это его любопытство. Да и знал он так мало, так непозволительно мало до того, как Карлайл показал ему мир… Он не хочет подглядывать, но и сопротивляться в полную силу не может. Не может заставить себя достаточно отдалиться от дома, чтобы его голову заняли мысли случайных прохожих. Мысли Карлайла открыты, обнажены, и каждая из них служит определенной цели – помочь избавиться от эрекции, крепко сжатой в ладонях.
Это всё до неприличия неправильно – вторгаться в чьи-то чужие мысли, да ещё и в такой личный момент, когда происходит то, что называют грехом – но Карлайл не просто желает; даже тени сомнения или вины не мелькает в его голове, когда он начинает двигать рукой.
Боже, у Карлайла восхитительные руки. Руки доктора, гладкие, привыкшие к перчаткам. Наблюдая за тем, как Карлайл неосознанно дрейфует в сторону полузабытых снов, Эдвард пытается воззвать к своей совести; самобичевание, призванное успокоить чувство вины.
Странно, что порой провести грань между воспоминаниями и фантазиями невероятно сложно. Как будто он всего лишь скользит по поверхности без возможности заглянуть глубже. Он помнит, через Карлайла, чувственную буфетчицу, разве что не выпадающую из выреза платья всего в нескольких дюймах от доктора - сцена, явно предназначенная для одного зрителя. Скорее всего, всё остальное фантазия – либо влияние алкоголя; воспоминания о том, как грудь буфетчицы ощущается в ладонях, подо ртом - размыты, туманны.
Потом всё же его обуревает вина – быстрой вспышкой, и нутро Карлайла сводит непривычно и незнакомо. Только тогда Эдвард понимает, почему так отчаянно кусает собственную губу – другая сторона, другое воспоминание, и, Боже всемогущий, он пробует на вкус собственную кровь. Тихий стон Карлайла прорезает воздух смежной комнаты.
Всё это грешно, отвратительно, постыдно. Неправильно, но Эдвард не может остановиться, не может запретить себе касаться горящего от возбуждения тела, не может перестать дрожать истомой, когда Карлайл сменяет воспоминание очередной фантазией. И, черт возьми, он должен узнать, что Карлайл хочет от него.
Сострадание Карлайла простирается и в его мыслях, и Эдвард понятия не имеет, что с этим делать. Он совершенно точно не заслуживает то едва ли не благоговение, с каким Карлайл его себе представляет. Представляет, покусывая и зацеловывая каждую клеточку кожи на его теле. Эдвард думает, что он не так красив, совсем не близко к тому, как Карлайл его видит; и в какой-то степени даже это заставляет стыдиться. Эдвард знает, насколько холодны руки Карлайла, помнит ощущение его языка и зубов на своей коже, и когда он представляет их на себе так, как находящийся за тонкой стеной мужчина; слизывая пот и оставляя следы леденящей слюны…
Этого слишком много, и Эдвард кончает невероятно сильно; простыни липнут к взмокшему телу. Хочется прекратить это всё, но остановить цепь видений и заблокировать мозг Карлайла не получается, как и не получается не почувствовать и его оргазм. Головокружение, минутная потеря контроля, и в чужих мыслях сперма капает с гибких бледных пальцев.
Если бы к этому времени он уже не был окончательно потерян, то это бы точно закрепило его падение.
Он не может скрывать телепатию вечно. Карлайл молчит после того, как Эдвард, наконец, признаётся, да и то лишь потому, что попался слишком много раз – мысли часто звучат, как слова. Карлайл достаточно умен и способен додумать, почему Эдвард продолжает отвечать на незаданные вопросы.
Выходит, что Эдвард не первый, награжденный даром телепатии. Это в каком-то роде облегчение, но Карлайл колеблется и не рассказывает ничего больше ещё какое-то время. Почти неделя тишины – и в мыслях, и в словах Карлайла – прежде чем он принимает решение. После дней молчания – очевидно, у Карлайла было достаточно практики раньше, чтобы научиться глушить свои мысли – почти шок, когда Карлайл зовёт его к себе и предлагает сесть возле него на софу. Опять секундное молчание, и Карлайл берёт руку Эдварда, переплетая их пальцы.
- Я был небрежен. Ты всё ещё юн, Эдвард.
- Я достаточно взрослый для того, чтобы жениться, - быстро отвечает он, и тут же, вопреки своим словам, чувствует себя ребенком.
- И всё равно ты ещё очень молод, - настаивает Карлайл; его голос такой же спокойный, ровный и собранный, как и он сам. – И часть тебя всегда останется молодой. Я не могу это изменить. Никто не может.
Он прикусывает губу, пытаясь подобрать слова, и Эдвард практически загипнотизирован этим незначительным жестом.
- Я клялся быть твоим опекуном и собираюсь сдержать это обещание.
Эдвард хмуро сдвигает брови, собираясь что-то сказать, но замирает, когда Карлайл наклоняется к нему и осторожно целует в лоб.
- Я не стыжусь тебя, - говорит он прежде, чем Эдвард успевает открыть рот, потом слегка улыбается и добавляет: - Не обязательно быть телепатом, чтобы догадаться, почему ты был так взволнован.
Эдвард кивает и двигает рукой, чтобы прервать контакт, но вдруг понимает, что не только не хочет этого делать, но и Карлайл сжимает его пальцы куда сильнее, чем ему казалось.
- Что если я не хочу никого другого?
- Если будешь смотреть в оба, то обязательно найдёшь себе кого-то, - звучит почти как обещание; Эдвард, может, и не слишком взрослый, но понимает достаточно для того, чтобы знать наверняка, как сложно сдерживать некоторые обещания.
- Я жду того же, - Карлайл, наконец, отпускает его руку, поднимается на ноги и, подойдя к окну, отодвигает занавеску. Тусклый вечерний свет с улиц просачивается в комнату.
– Тебе ещё столько предстоит увидеть, Эдвард, - говорит он так тихо, что, будь Эдвард человеком, не смог бы расслышать и слова; и полностью поворачивается к нему спиной, лицом к окну, широко улыбаясь. – Этой ночью открыт театр. Нам стоит поработать над твоим образованием.
Он не знает, насколько красив. Честно, не знает.
И Эдвард не может сопротивляться.
- Я возьму свой плащ.
Фендом: Сумерки (Twilight)
Автор: Emerald Embers
Перевод: Viole2xta
Бета: Alix
Рейтинг: R
Пейринг: Карлайл/Эдвард
Отказ от прав: все права на персонажей и мир Twilight принадлежат Stephenie Meyer.
читать дальше
Эдвард не хочет подглядывать. Не хочет. Но контролировать возможность читать чужие мысли, когда это совершенно неизведанный дар, когда это неотличимо от сказанного вслух или реакции на запах, неестественно. Это странно и неудобно, как и сама способность.
Он знает, что должен рассказать обо всем Карлайлу, должен спросить, но ещё совсем к этому не готов – его не предупреждали о подобном, как о новой силе, возросшей ловкости, беспрецедентной точности всех пяти чувств…
Карлайл подготовил его ко многим изменениям, но это? Дар почти что чувствовать чужие мысли, как свои собственные? Это не входило в список усовершенствований, и пугало его до тошноты. Что если даже среди таких, как Карлайл – таких, каким стал и он сам – это юродство? Что если Карлайл допустил какую-то ошибку, обращая его?
Но если что погубит когда-нибудь Эдварда - так это его любопытство. Да и знал он так мало, так непозволительно мало до того, как Карлайл показал ему мир… Он не хочет подглядывать, но и сопротивляться в полную силу не может. Не может заставить себя достаточно отдалиться от дома, чтобы его голову заняли мысли случайных прохожих. Мысли Карлайла открыты, обнажены, и каждая из них служит определенной цели – помочь избавиться от эрекции, крепко сжатой в ладонях.
Это всё до неприличия неправильно – вторгаться в чьи-то чужие мысли, да ещё и в такой личный момент, когда происходит то, что называют грехом – но Карлайл не просто желает; даже тени сомнения или вины не мелькает в его голове, когда он начинает двигать рукой.
Боже, у Карлайла восхитительные руки. Руки доктора, гладкие, привыкшие к перчаткам. Наблюдая за тем, как Карлайл неосознанно дрейфует в сторону полузабытых снов, Эдвард пытается воззвать к своей совести; самобичевание, призванное успокоить чувство вины.
Странно, что порой провести грань между воспоминаниями и фантазиями невероятно сложно. Как будто он всего лишь скользит по поверхности без возможности заглянуть глубже. Он помнит, через Карлайла, чувственную буфетчицу, разве что не выпадающую из выреза платья всего в нескольких дюймах от доктора - сцена, явно предназначенная для одного зрителя. Скорее всего, всё остальное фантазия – либо влияние алкоголя; воспоминания о том, как грудь буфетчицы ощущается в ладонях, подо ртом - размыты, туманны.
Потом всё же его обуревает вина – быстрой вспышкой, и нутро Карлайла сводит непривычно и незнакомо. Только тогда Эдвард понимает, почему так отчаянно кусает собственную губу – другая сторона, другое воспоминание, и, Боже всемогущий, он пробует на вкус собственную кровь. Тихий стон Карлайла прорезает воздух смежной комнаты.
Всё это грешно, отвратительно, постыдно. Неправильно, но Эдвард не может остановиться, не может запретить себе касаться горящего от возбуждения тела, не может перестать дрожать истомой, когда Карлайл сменяет воспоминание очередной фантазией. И, черт возьми, он должен узнать, что Карлайл хочет от него.
Сострадание Карлайла простирается и в его мыслях, и Эдвард понятия не имеет, что с этим делать. Он совершенно точно не заслуживает то едва ли не благоговение, с каким Карлайл его себе представляет. Представляет, покусывая и зацеловывая каждую клеточку кожи на его теле. Эдвард думает, что он не так красив, совсем не близко к тому, как Карлайл его видит; и в какой-то степени даже это заставляет стыдиться. Эдвард знает, насколько холодны руки Карлайла, помнит ощущение его языка и зубов на своей коже, и когда он представляет их на себе так, как находящийся за тонкой стеной мужчина; слизывая пот и оставляя следы леденящей слюны…
Этого слишком много, и Эдвард кончает невероятно сильно; простыни липнут к взмокшему телу. Хочется прекратить это всё, но остановить цепь видений и заблокировать мозг Карлайла не получается, как и не получается не почувствовать и его оргазм. Головокружение, минутная потеря контроля, и в чужих мыслях сперма капает с гибких бледных пальцев.
Если бы к этому времени он уже не был окончательно потерян, то это бы точно закрепило его падение.
Он не может скрывать телепатию вечно. Карлайл молчит после того, как Эдвард, наконец, признаётся, да и то лишь потому, что попался слишком много раз – мысли часто звучат, как слова. Карлайл достаточно умен и способен додумать, почему Эдвард продолжает отвечать на незаданные вопросы.
Выходит, что Эдвард не первый, награжденный даром телепатии. Это в каком-то роде облегчение, но Карлайл колеблется и не рассказывает ничего больше ещё какое-то время. Почти неделя тишины – и в мыслях, и в словах Карлайла – прежде чем он принимает решение. После дней молчания – очевидно, у Карлайла было достаточно практики раньше, чтобы научиться глушить свои мысли – почти шок, когда Карлайл зовёт его к себе и предлагает сесть возле него на софу. Опять секундное молчание, и Карлайл берёт руку Эдварда, переплетая их пальцы.
- Я был небрежен. Ты всё ещё юн, Эдвард.
- Я достаточно взрослый для того, чтобы жениться, - быстро отвечает он, и тут же, вопреки своим словам, чувствует себя ребенком.
- И всё равно ты ещё очень молод, - настаивает Карлайл; его голос такой же спокойный, ровный и собранный, как и он сам. – И часть тебя всегда останется молодой. Я не могу это изменить. Никто не может.
Он прикусывает губу, пытаясь подобрать слова, и Эдвард практически загипнотизирован этим незначительным жестом.
- Я клялся быть твоим опекуном и собираюсь сдержать это обещание.
Эдвард хмуро сдвигает брови, собираясь что-то сказать, но замирает, когда Карлайл наклоняется к нему и осторожно целует в лоб.
- Я не стыжусь тебя, - говорит он прежде, чем Эдвард успевает открыть рот, потом слегка улыбается и добавляет: - Не обязательно быть телепатом, чтобы догадаться, почему ты был так взволнован.
Эдвард кивает и двигает рукой, чтобы прервать контакт, но вдруг понимает, что не только не хочет этого делать, но и Карлайл сжимает его пальцы куда сильнее, чем ему казалось.
- Что если я не хочу никого другого?
- Если будешь смотреть в оба, то обязательно найдёшь себе кого-то, - звучит почти как обещание; Эдвард, может, и не слишком взрослый, но понимает достаточно для того, чтобы знать наверняка, как сложно сдерживать некоторые обещания.
- Я жду того же, - Карлайл, наконец, отпускает его руку, поднимается на ноги и, подойдя к окну, отодвигает занавеску. Тусклый вечерний свет с улиц просачивается в комнату.
– Тебе ещё столько предстоит увидеть, Эдвард, - говорит он так тихо, что, будь Эдвард человеком, не смог бы расслышать и слова; и полностью поворачивается к нему спиной, лицом к окну, широко улыбаясь. – Этой ночью открыт театр. Нам стоит поработать над твоим образованием.
Он не знает, насколько красив. Честно, не знает.
И Эдвард не может сопротивляться.
- Я возьму свой плащ.
-
-
26.10.2009 в 03:37-
-
31.10.2011 в 14:09