а мона к вам?)))

[asteret]

можно я немножечко обнаглею и влезу к вам с кроссоверным пейрингом?
оченно люблю этот самый пейринг... надеюсь никто ругать не будет?

если было - извиняюся...

Jensen and Taylor 6 by ~Carlesjo on deviantART

ну и тут еще немножко)))

Jensen and Taylor 1 by ~Carlesjo on deviantART


Jensen and Taylor 3 by ~Carlesjo on deviantART


Jensen and Taylor 5 by ~Carlesjo on deviantART

@темы: коллаж, Джейкоб, романс

---

Twilight Slash: Фанфики, Рассказы и многое другое

[w_jasper]

Всем Привет! Приглашаю вас всех в мою группу Twilight Slash.
Там вы найдете кучу картинок видео и всякой всячины на тему Twilight Slash.
У вас у всех потрясающие рассказы и фанфы именно поэтому вас всех приглашаю туда.

vkontakte.ru/club27862960
Жду всех со своими рассказами =)

---

[Sharnir]

06.06.2011 в 13:22

Пишет  Элинор Реддл:

06.06.2011 в 11:37

Пишет  Veldrig:

06.06.2011 в 08:50

Пишет  Salviati:

О боги, о муки! Дайте мне это развидеть!

*безуспешно стараясь сохранять спокойствие*

Думала ли я....что когда я приеду из Мариуполя...

*растекся лужей спермы. аррррррр*
Даешь слэш по сумеркам! хДДДДДДД

 

Tags:

Movie News

 

Уперто у  ~Starlight~

---

Кто-нибудь,остановите меня!

[Джо]

*не читайте,бред сумасшедшей*
Идея такая:
Действия в ЛА. Карлайл - крупная шишка чего-то-там, сыночек его, Эдвард - вице-президент его компании. К нему в помощники на работу назначается Белла Свон, которая потом знакомится со своим предшественником - Джейкобом Блеком и узнаёт о своём боссе кое-что новенькое...
В начале всё...нет, даже дзен,наверно. Потом слеш.
Вот внезапно в голову ударило, теперь полдня "высиживаю" идею.
Перечитала "Заявление об уходе" и "Богатые и знаменитые", наверно.
Блин,да остановите меня кто-нибудь! А лучше - напишите! да-да-да, макси! Большое,клёвое макси!!!!!! НЦ-а, не меньше!!!
Нароооод,кто-нибудь хочет взяться за сей бред,а?

@темы: Эдвард, макси, фанфик, Джейкоб, NC-17

---

За сезоном придет другой (For a Season)

[Тави]

Название: "За сезоном придет другой" ("For a Season")
Автор: giselle-lx
Пейринг: Карлайл/Эдвард
Рейтинг: NC-17
Примечание: АУ по отношению к части событий "Рассвета" - альтернативная версия развития конфликта с Вольтури.

Фанфик был написан на конкурс CarlWard Contest, где занял первое место по версии жюри и второе - по версии читателей.

Переводчик:  Тави
Бета:  _илиАДа_
Разрешение на перевод получено.

ЗА СЕЗОНОМ ПРИДЕТ ДРУГОЙ

~x~

За сезоном придет другой,
Стихнет боль, и мне хватит сил
Снова жить, как я прежде жил,
Позабыв лик и голос той,
Что теперь обрела покой.

Редьярд Киплинг, «Вдовец»

~x~

В конце концов, словно по иронии судьбы, я оказываюсь в Висконсине.
В Мэдисоне посреди учебного года открылась вакансия лектора по эпидемиологии – преподаватель, прежде занимавший этот пост, перешел на постоянную должность в другом месте. Я соглашаюсь, потому что это позволяет сразу же уехать - после того, как сбегает Эдвард, находиться рядом с остальными я не в силах.
Два дня уходит на то, чтобы исходить город вдоль и поперек вместе с агентом по недвижимости, при этом женщина болтлива более, чем мне бы того хотелось. Мы смотрим дома в центре и районе университета, но все они лишь вызывают клаустрофобию. Я прошу ее показать мне что-нибудь поближе к озерам, и она приводит меня в маленький дом, восемьсот квадратных футов, если быть точным - крошечное строение у северного берега Мендоты, принадлежавшее изначально какими-то бездетными чикагскими богачами. Предполагалось, что это будет их загородный дом, но они предпочли ему более роскошный вариант в Деллс.
Подъезд, ведущий к дому, довольно долго тянется по нескольким акрам сплошного леса. Мой риэлтор обеспокоен. Я, наверное, предпочел бы жить поближе к городу?
Нет, отвечаю я, уединение - как раз то, чего я ищу.
Как насчет того, что тут нет пристани?
У меня нет лодки. Это ложь - у меня шесть лодок, но в Висконсине нет ни одной.
Возможно, все же что-то покрупнее, на случай прибавления в семействе? Понимающее подмигивание.
Я напоминаю ей, что я вдовец. Это, по крайней мере, заставляет ее замолчать.
Я покупаю дом почти не глядя, оплачиваю наличными и вселяюсь на той же неделе.

~x~

Девушка на моем семинаре по истории эпидемий напоминает мне Элис: торчащие в стороны темные волосы, одета по последним веяниям моды. Она сидит за первой партой и щелкает жвачкой - что непрофессионально, но любопытно. Из ее воротника по шее и до самого уха вьется безумная татуировка из переплетенных веток плюща. Думаю, я смог бы представить Элис с татуировкой.
Девушку зовут Дейрдре.
Пока я обговариваю план курса, пролетают два часа, и я отпускаю студентов на тридцать минут раньше – отчасти потому, чтобы перестать смотреть на нее.

~x~

Голос Ренесме с каждым нашим разговором становится все менее детским. Элис и Розали по-прежнему дважды в день измеряют ее рост и вес. Ее взросление, несомненно, замедляется, но выглядит она все равно уже где-то на четыре. Этот мальчик, Науэль, говорит, что она будет развиваться с обычной скоростью, когда подрастет, и что сам он почти всю юность ничем не отличался от своих сверстников. Когда в точности настанет этот период для Несс, мы не знаем.
Она спрашивает, получил ли я рисунки, которые она отправляла. Я заверяю, что они были доставлены в целости и сохранности и что они прекрасны. Нарисованные цветными карандашами, они выглядят хоть и по-детски, но так, словно нарисовал их куда более взрослый ребенок, - и показывают довольно тонкое понимание светотени. Примерно раз в неделю я получаю новую пачку, аккуратно переложенную листами картона, с пометкой «НЕ СГИБАТЬ» на конверте. Моя коллекция живописи осталась в Форксе, и сейчас ее перевезли в большой новый дом в Ванкувере. Зато одна из стен в моем кабинете в Висконсине покрыта карандашными рисунками – в рамках и без.
Именно в последней порции впервые появилось изображение Беллы: щедро раскрашенные красновато-коричневым волосы и карие глаза – тут уж Ренесме дала волю воображению. Но я все равно повесил рисунок на стену, рядом с невероятно точным изображением Эдварда, которое она прислала две недели назад.
С ужасом жду того дня, когда она нарисует Эсме.
Я слушаю, как моя внучка лопочет, пересказывая события двух дней, прошедших с момента нашего последнего разговора. Она ненавидит телефон. Она привыкла одним прикосновением погружать окружающих в свой мир, но лучше расскажет мне каждую подробность своей жизни сейчас, чем станет ждать, когда мы увидимся снова. Как и все мы, за невозможностью получить лучшее, она мирится с тем, что есть.
Я немного рассказываю ей про преподавание в колледже, и она принимается канючить, что хочет в школу. Когда-нибудь она обязательно пойдет туда, обещаю я ей, и, кажется, это срабатывает.
Наговорившись вдоволь, она передает трубку Элис. Элис спрашивает, как я, и я говорю, что все в порядке. Много работы по дому, требуется небольшой ремонт, к тому же, я сам его обставляю - впервые за сотню лет.
Тут голос слегка подводит меня.
Элис спрашивает, стоит ли им с Джаспером приехать меня навестить.
Нет, отвечаю я. Все нормально. Просто... иначе.
Она меняет тему. Говорил ли я с Эдвардом?
А она?
Он звонит каждый день, чтобы поговорить с Ренесме.
И больше ни с кем?
Только с Ренесме. Разговаривает ли он со мной?
Нет. Я не совсем уверен, что у него есть мой номер телефона.
Повисает долгая пауза. И потом просто: мне так жаль, Карлайл. Нам всем нелегко.
Да, говорю я. Нелегко.

~x~

Ближе к концу января я еду в Эшленд. Это в пяти часах от Мэдисона, сначала по 51-ой автомагистрали, что уже была здесь, когда я в последний раз жил в этом штате, а потом по внутриштатной I-39, которой тогда не было.
С тех пор немногое уцелело. Верфи заброшены, потому что суда больше не ходят по Великим озерам, старую школу давным-давно снесли. Я заглядываю в окна новой, построенной на том же месте, школы и пытаюсь представить, как она преподает в оборудованных компьютерами классах. Хотя, признаться, преподавание никогда не было ее страстью. Ей просто пришлось заняться этим, потому что в 1920-м выбора особенно не было. Сегодня она бы стала архитектором этой школы, и, спроектированная ею, она выглядела бы она куда лучше этой.
Холм Холлермана, разумеется, на месте, разве что обрыв теперь охвачен громоздкими перилами из тусклого алюминия да видны крупные желтые таблички, предупреждающие об опасности падения. Я задерживаюсь здесь надолго, представляя, каково ей было стоять на краю - с тем невыносимым чувством потери, которое она, должно быть, испытывала. Теперь я лучше понимаю ее. В сознании мелькает мысль проверить, не изменилось ли что с того последнего раза, когда я прыгал. Здорово было бы, наверное, ринуться вниз и почувствовать хлынувший в лицо ветер, услышать глухой звук удара тела о землю.
Может быть, на этот раз я разобьюсь о камни, а не они об меня.
Но на смотровой площадке есть люди – обнимающаяся молодая пара, мужчина, фотографирующий озеро. Потому я просто стою, позволяя ветру бросать в лицо поднятую с озера водяную пыль, пока щеки не становятся влажно-липким, словно от слез.
Я иду на кладбище и прошу прощения у малыша Джона. Я начинаю плакать, и меня трясет так сильно, что я боюсь нечаянно сломать крошечный могильный камень.
Поэтому я ухожу.
Дорога домой занимает ровно пять часов.

~x~

Дейрдре подрабатывает в магазине «Спальня, ванная и не только», где мы и сталкиваемся с ней, когда я выбираю салфетки. Магазин ошеломляет своим ярким освещением и выставленными до самого потолка товарами. Я останавливаюсь в арке под большим красным указателем «КУХОННЫЙ ТЕКСТИЛЬ», и, начиная чувствовать себя не в своей тарелке, уже почти жалею, что просто не заказал все через Интернет.
До этого момента мне как-то не приходило в голову, что я могу элементарно не покупать тарелок или салфеток. Понятно, что есть я ничего не собираюсь. Но Эсме всегда все это покупала – кремовые скатерти, белые тарелки. Наш стол был постоянно полностью сервирован, будто семья в любую минуту могла сесть и начать пиршество. В магазин я пришел скорее просто по привычке. Мой собственный небольшой стол, который мне доставили из какой-то конторы под названием «Уэст Элм», кажется слишком голым.
Я провожу пальцами по салфеткам, поражаясь, почему в мире должны существовать цвет слоновой кости, землистый или цвет хаки, и уже практически готов уйти из магазина, когда Дейрдре предлагает мне помочь. Долю секунды ни она, ни я не узнаем друг друга, но затем я замечаю веточки ее татуировки.
Неловко, но Дейрдре хороший продавец и знает, как обходить острые углы. Я, должно быть, хочу сменить обстановку, предполагает она.
Нет. Я переехал сюда очень внезапно и почти ничего с собой не взял.
Значит, мы имеем чистый лист. Какого цвета у меня тарелки? В каких цветах столовая?
В столовой все из светлого дерева. Тарелки я еще не купил.
Тогда мы идем в отдел фарфоровых изделий. Моя жена всегда покупала белые, объясняю я, касаясь простых тарелок в первом ряду на витрине.
Она спрашивает, хочу ли я белые, и именно ее уточнение, хочу ли я их, заставляет меня понять, что нет.
Какие цвета она может предложить?
Красные. Вон как те.
Она указывает.
Красные очень яркие. Наверное, даже слишком. Но я вижу красивые светло-зеленые в том же стиле. Они напоминают мне о глазах Эдварда.
Я возьму вот эти, говорю я.
Она предлагает сервиз на восемь персон, я покупаю на четверых. Плоские и глубокие тарелки, салатники и кружки – все в одной большой коробке. Я спрашиваю Дейрдре, что еще обычно покупают вместе с этим, и она добавляет к моим покупкам коробку приборов из нержавеющей стали.
Вы возвращаемся в «КУХОННЫЙ ТЕКСТИЛЬ», и, она права, - теперь намного проще. Я сразу же выбираю салфетки цвета хаки и еще одни - в тонкую светло-зеленую полоску. Кухонные полотенца в тон.
Она провожает меня к выходу, словно сам я не в состоянии найти дорогу. В очереди в кассу передо мной только один покупатель. Прикрепленная к поясу Дейрдре рация начинает трещать - кому-то требуется помощь с кухонной утварью. Она виновато улыбается мне и уже было уходит, но затем оборачивается.
Соболезную по поводу вашей жены, доктор Каллен, говорит она серьезно.
Застигнутый врасплох, я несколько раз моргаю. Затем говорю ей, что она аспирант, и ей стоит звать меня по имени.

~x~

Я сижу за письменным столом и проверяю работы, когда раздается стук в дверь. Это водитель почты Федерал Экспресс с конвертом, где датой отправки значится вчерашний день. Я расписываюсь о получении.
Внутри – билет на сегодняшнюю игру Буллз. Обратный адрес – новый дом в Ванкувере.
Элис следит за Эдвардом - Эдвард в своем доме в Чикаго. Это хотя бы понятно.
Игра через четыре часа. Я сажусь в машину.

~x~

Почти у всех на трибунах в руках еда, поэтому я покупаю начос. Интересная это штука. Я помню те дни, когда сыр едва только стал общедоступным, потому это желтое текучее нечто кажется мне странным. Но чипсы легко раскрошить, сделав вид, что съел, поэтому это удачный выбор. Также я беру легкое Миллер. Пахнет оно скверно.
Как я и подозревал, Элис позаботилась, чтобы наши места были рядом. Он одет в кофту с эмблемой Буллз – интересно, когда он ее купил? Надвинув на голову капюшон и сгорбившись на своем сидении, он едва выглядит на семнадцать.
Мы не виделись около месяца.
Он провожает взглядом мое пиво, когда я ставлю бутылку в подстаканник, но до самого перерыва больше ничем не подает виду, что заметил мое присутствие.
Во время перерыва он уходит и возвращается с большим пластиковым стаканом. Взяв мое пиво, он переливает чуть меньше половины в свой стакан, так что теперь кажется, что каждый из нас выпил по чуть-чуть. Потом садится и снова надевает капюшон.
Когда до конца игры остается одна минута, его голова оказывается на моем плече. Я обнимаю его одной рукой и мягко поглаживаю по спине. Несколько людей таращатся на нас.
После того, как прозвучал финальный свисток, мы одними из последних покидаем сектор. Мы так ничего и не сказали друг другу, и когда я решаю нарушить молчание, то просто спрашиваю, не хочет ли он пойти в кассу и купить билеты на следующую игру.
Он кивает.
Следующая игра в среду. Я расплачиваюсь карточкой. Протягиваю ему мгновенно напечатанный билет. Он запихивает его в карман джинсов, отчего бумага немного сминается.
Можно мне подвезти его домой?
Не-а, он сам, на электричке.
Ладно. Тогда увидимся в среду.
Он хотя бы снимает капюшон, и его волосы переливаются в свете фонарей, когда он, шаркая, уходит прочь.
~x~

Звонят из Сотбис. Прошло два месяца, и они, наконец, нашли хорошего покупателя на Солимену. Меня не особо интересует, сколько предлагают. Я готов отдать эту вещь и за ломаный грош, лишь бы избавиться от всякого напоминания, что когда-то водил дружбу с ублюдками, убившими мою жену и невестку.
Картину продают за пятнадцать миллионов. Извиняются, что не смогли дороже.

~x~

Первый доклад Дейрдре выходит почти профессорского уровня, он лучший в группе. Я приглашаю ее на консультационные часы и спрашиваю, не думала ли она о получении кандидатской степени в сфере здравоохранения.
Честно говоря, нет, отвечает она. Она хочет работать в Центре контроля заболеваний и считает, что ей не хватит сил написать диссертацию.
Ей стоит подумать об этом. Ее работа феноменальна.
Но ведь у нее трудности с деньгами.
Идущие на кандидата наук часто получают полную стипендию. Если она и дальше будет так писать, то попадет в стипендиальную программу, я уверен.
Растерянное молчание.
Я спрашиваю, обещает ли она хотя бы подумать об этом.
Вместо ответа она вдруг спрашивает про мои салфетки.
Мне они нравятся, говорю я. Я рад, что она предложила мне попробовать что-то поменять.
Поменять что-то бывает очень важно, когда начинаешь новую жизнь.
Настала моя очередь растерянно молчать.
Она спрашивает, был ли это рак.
Рак? У меня внутри все скручивает. Безупречная память вновь и вновь воспроизводит, как жену и дочь разрывают на части, обезглавливают и предают огню, ведь они вздумали встать на пути между моей внучкой и двумя тысячами лет совершенного зла. Рак? Будь это так, я успел бы больше, чем просто стоять на месте и кричать.
Я ощущаю на себе пристальный взгляд.
Да, говорю я, в конце концов. Рак груди.
Дейрдре с пониманием кивает и говорит, что переехала в Мэдисон, потому что, когда она была на последнем курсе, у нее умерла мама. Тогда она и подстриглась.
И сделала татуировку? Может, с моей стороны неуместно об этом спрашивать, но она кивает.
Мама называла Дейрдре своей веточкой. А плющ – это японский кудзу, красивый, но жадный. Невозможно запретить ему расти.
Запретить расти действительно невозможно, соглашаюсь я. Вот и еще один довод в пользу того, что стоит подумать о продолжении образования.
Она широко улыбается.
В любом случае, я напишу рекомендательные письма по окончании курса, если она решит поддержать мою идею.
Она называет меня доктором Калленом, когда благодарит. Я напоминаю, что нет ничего страшного в том, чтобы обращаться ко мне по имени.

~x~

Проходит четвертая игра, а мы так и не заговариваем. Но во время спорного броска Эдвард кладет голову мне на плечо. Он больше не надевает капюшон, и когда удается сделать это незаметно, я провожу рукой по его волосам. Прикасаться к нему - хорошо.
В перерыве он шепотом сообщает мне, что сидящие вокруг люди не могут понять, кем мы друг другу приходимся. Я слишком молод, чтобы быть ему отцом, он же слишком взрослый, чтобы проявлять такую нежность. Они думают, что мы, наверное, парочка геев, но и ничего романтического они в нас не видят.
Я просто тот, кто по тебе скучает, шепчу я ему в ответ. Вот что они видят.
Едва начинается третья четверть, он оборачивается и показывает средний палец кому-то из сидящих за несколько рядов от нас, прежде чем опустить голову обратно ко мне на плечо.
Мне становится интересно, что же подумал тот человек.

~x~

Остальное семейство звонит, чтобы поздравить меня с днем рождения. Ренесме присылает карандашное изображение меня с тортом, на котором она дотошно нарисовала триста шестьдесят четыре свечки. Они все слились в кучу, так что кажутся сплошной голубой массой на верхушке торта, но я ценю ее старания. Говорю ей, что повешу рисунок прямо над письменным столом.
Эмметт наслаждается тем, что горнолыжный сезон в Канаде длится дольше. Джаспер поступил в Университет Британской Колумбии и начал работу над очередным дипломом магистра, на сей раз по французской военной истории. Розали в свободные часы реставрирует Астон Мартин 63-го года выпуска, но большую часть времени они с Элис уделяют Ренесме. За дочерью Эдварда присматривать несложно, но все равно хлопотно. И совершенно понятно, что по отцу она скучает куда сильнее, чем когда-нибудь признается.
Элис и Роуз недовольны поведением Эдварда.
Ему сейчас очень больно, напоминаю я, и они тут же умолкают. Может, потому, что даже на расстоянии в тысячи миль я по-прежнему глава семьи. Может, потому, что я в том же положении, что и Эдвард. Может, потому, что Элис знает про баскетбольные матчи.
Словно прочитав мои мысли, как это мог бы сделать Эдвард, Элис спрашивает, как там успехи Буллз.
Выдался удачный сезон. Средний, если сравнивать со временами Джордана и Пиппена, но я думаю, плей-оффы за ними.
Элис рада это слышать. Долгий игровой сезон пойдет на пользу и мне, и Эдварду.
Я спрашиваю, что она хочет этим сказать.
Мои отношения с Эдвардом развиваются. Все будет хорошо. Просит пообещать, что не буду паниковать.
Паниковать? Что за развитие она имеет в виду?
Постой, тут Несси вырывает трубку.
Я позволяю Элис уйти от ответа, и в итоге слушаю прямой репортаж о Золушке и кукольных чаепитиях. Тетя Элис не разрешает смотреть фильмы для подростков. Дядя Эмметт здорово катает на спине - лучше, чем дядя Джаспер.
Она сообщает об этом слишком громким шепотом. Я слышу, как Джаспер смеется.
Сказав всем им, что я их люблю, я вешаю трубку. Ровно через две минуты Федерал Экспресс доставляет мой подарок - новый iPhone.

~x~

В качестве полусеместровой работы я задаю студентам обзор литературных источников. Дейрдре подходит к нему настолько основательно, как будто готовится к комплексному экзамену.

~x~

Буллз выигрывают шесть очков у Уорриорз, и до конца четверти остается 3 минуты 42 секунды, когда мой iPhone уведомляет о принятом сообщении. Элис пишет, что мне стоит предложить подвезти Эдварда домой. Я не повторял попыток сделать это с первой игры, хотя и уверился с тех пор, что машины у него нет. Когда игра заканчивается, я даже ни о чем его не спрашиваю, ведь он слышал все мои размышления на этот счет. Он вытряхивает в мусорную корзину раскрошенную еду и идет за мной на парковку.
Его старый дом находится в Ирвинг Парк. Одноэтажное бунгало на обрамленной горными дубами улице. Когда Эдвард был еще маленьким, эти деревья уже были высокими.
Он не покупал мебели, а за электричество не платит, поэтому в доме темно. Но он платит за газ, потому что единственной его причудой остается рояль, несуразно возвышающийся посреди пустой гостиной. Инструменту, в отличие от Эдварда, нужно тепло.
В одном углу гостиной свалены коробки с логотипом Amazon, повсюду кипы книг: классика, современная проза, пьесы, собрания сочинений, поэзия, научная фантастика, любовные романы. Я указываю на них.
Все скучные, говорит он.
И вдруг начинает всхлипывать.
У него нет ни дивана, ни кровати, поэтому я обнимаю его и осторожно укладываюсь с ним на деревянный пол. Он вздрагивает рядом со мною всем телом, и мои руки вспоминают, как почти сто лет назад я точно так же в первый раз держал его. Я понимаю, что это было недалеко отсюда, в моей маленькой съемной квартире близ Мичигана, куда я забрал Эдварда после превращения.
Я зарываюсь пальцами в его волосы и касаюсь их носом, вдыхая острый земляной запах. Запах Эдварда, как и запах всех, кого я обратил, вобрал в себя часть моего собственного. Эсме говорила, что я пахну слаще, дымом и корицей, а запах Эдварда мы оба считали более тяжелым, скорее похожим на мускатный орех. Но существовавшее сходство всегда служило биологическим предупреждением остальным нашим собратьям - напоминанием о том, что я породил почти всю свою семью, что они, стало быть, на моей стороне.
Для меня же это напоминание о том, что он мой. Запах Эдварда для меня совершенен.
Проходят минуты.
Он говорит мне: давай.
Только через секунду я понимаю, что думал о том, чтобы поцеловать его в шею.
Я касаюсь губами ключицы, и тонкие волоски на его шее едва заметно поднимаются. Кожа у него после баскетбольной арены грязная, соленая на вкус. Он вздрагивает от моего поцелуя.
Я прижимаю его ближе. Он все еще дрожит, но я не отпускаю, и он успокаивается. Наши тела соприкасаются почти каждым дюймом – мы всегда были одного роста и телосложения, могли брать друг у друга одежду. Его кожа кажется теплой – не такой теплой, как кожа человека, но и этого тепла я давно не чувствовал. Наши ноги путаются - мои между его или его между моими, я не совсем уверен. Он так и не поворачивается ко мне лицом.
Мы лежим в обнимку большую часть ночи, и я иногда, когда мне вздумается, целую его шею.
Мне нужно преподавать, поэтому я поднимаюсь, как только начинает светать. Эдвард, очевидно, поражен тем, что я ухожу. Я зову его поехать со мной, но он бормочет, что у него здесь дела. Глядя на вещественные проявления его образа жизни, хотелось бы мне знать, что это за дела. Но я решаю, что пока рано на него давить. Он до сих пор не сказал мне больше пяти слов кряду. Потому мы обнимаемся, и я ухожу.
Я еду по скоростному шоссе Кеннеди, и почти доезжаю до аэропорта О'Хара, когда понимаю, что у меня эрекция.

~x~

В первых числах марта у меня во дворе расцветают нарциссы. Белые, желтые и оранжевые - они покрывают почти всю лужайку. Я не верю своим глазам. В 1921-ом году на день Святого Дэвида Эсме впервые поцеловала меня. И восемьдесят пять лет подряд в этот день я дарил ей букет нарциссов. То, что они внезапно возникли в моей нынешней жизни, где больше нет ее, кажется мне кощунством.
Я вспоминаю, что у меня есть газонокосилка. А цветам тут не место.
Но, направившись в гараж, я сбавляю шаг посреди двора. Ветер колышет стебли, и маленькие желтые цветки лижут мои голени. Я останавливаюсь, закрываю глаза и представляю, как понравился бы ей этот маленький дом, этот вид на озеро. Как стала бы она меня дразнить за такую холостяцкую обстановку, а потом принялась бы вешать занавески.
Как у нас были бы белые тарелки.
Вернувшись в дом, я беру ножницы, срезаю небольшой букет, и только потом до меня доходит, что у меня нет вазы. Под руку попадается термос с логотипом Университета Висконсина, который мне выдали на кафедре в начале семестра.
Если закрыть глаза на уродливый термос, то желтые цветы и зеленые тарелки вместе смотрятся чудесно.

~x~

На моем iPhone шестнадцать гигабайт памяти. Я загружаю на ноутбук iTunes, начисляю три тысячи долларов на счет и принимаюсь покупать музыку. Если не считать Beatles, Эсме никогда особо не увлекалась рок-н-роллом, или просто никогда об этом не говорила. На концерты я ходил с Эдвардом. Таким образом я, к тому же, уводил его от Роуз, давая ему возможность остыть.
Я начинаю с Бинга Кросби. Кливленд, штат Огайо, 1946 год, сразу после войны. Возле эстрады танцевала красивая женщина, ее густые темные волосы развевались на ветру. Эдвард дразнил меня, что я следил за ней потом еще около месяца, а Эсме предложила достать парик, раз уж мне так нравятся темные волосы.
Нэт Кинг Коул, тот же год, в Чикаго - еще до того, как он стал популярен. Когда мы уходили, Эдвард спросил меня, как кому-то могло прийти в голову запретить этому человеку петь просто потому, что он был цветным. Я ответил ему, что люди порой куда более жестоки, чем мы.
Много Элвиса. Мы ходили на его концерт всей семьей, когда впервые вернулись в Теннеси, через пятнадцать лет после того, как я обратил Эмметта. Роуз и Эсме весь концерт веселили нас с мальчишками своими восторгами по поводу того, как он извивался на сцене. После этого в нашем доме стали значительно чаще вилять бедрами.
В шестидесятых мы с Эдвардом оба стали фанатами мотаунского звучания. На концерте Supremes он заявил, что то, как я танцую, больше похоже на припадок, и попробовал притвориться, что вообще меня не знает. Весь концерт я старался танцевать как можно ближе к нему.
В ранние годы Роллингов он переживал период ненависти ко мне. Я оставляю их нетронутыми.
“American Pie”. Мы сидели в гостиной, ошеломленные, такие же опустошенные, как и все. Возможно, даже больше, ведь, имея более долгую перспективу, острее осознавали, что именно мы все потеряли, когда упал тот самолет.
Creedence Clearwater Revival – скорее антивоенный протест, чем концерт. На нас были банданы и джинсовые куртки, и мы кричали, чтобы президент шел нахрен. Когда заиграла группа, то сила, с которой Эдвард прокричал, подпевая «Я – не золотой ребенок», заставила меня задуматься, о войне ли во Вьетнаме шла речь.
Jackson Five. Элтон Джон. Three Dog Night. Марвин Гэй. ABBA. Bee Gees. Вскоре я оказываюсь в восьмидесятых: Джексон - уже без остальных четверых, Саймон и Гарфункель. После выхода альбома «Graceland» мы на месяц улетели в Йоханнесбург - смесь рока и южно-африканских напевов была настолько же пронзительной, насколько имела подрывной политический подтекст. Эдвард тогда выучил язык африкаанс.
Когда, загрузившись, альбом начинает играть, я оказываюсь завороженным заглавной песней. Темп в ней настолько бодрый, что я все эти годы ни разу не замечал, как печален припев. Я слушаю ее еще раз. Может, она написана для меня.
Наскоро отправленным электронным письмом я отменяю консультационные часы, чтобы остаться дома. Опускаю голову на стол и ставлю Пола Саймона на повтор. «Graceland» играет до тех пор, пока не кончается заряд батареи в моем ноутбуке.

~x~

Эдвард колеблется, идти ему на следующую игру или не идти, сообщает мне смс.
Я все равно еду.
Буллз проигрывают Клипперсам со счетом 89-103.
Он так и не приходит.

~x~

Я вновь наведываюсь в «Спальня, ванная и не только». Дейрдре нет на работе, и подобрать вазу, достаточно высокую, чтобы удержать стебли нарциссов, мне помогает какой-то парень. У него делается смешное выражение лица, когда я покупаю три штуки.
Что? Мужчинам тоже позволено любить живые цветы.
Заливаясь краской, он приносит мне корзинку для моих покупок и удаляется.
У женщины, стоящей в очереди передо мной, я замечаю анкету. Я решаю присоединиться к списку рассылки.

~x~

Буллз выигрывают у Денвера, Портленда и Детройта. Все три игры я смотрю в одиночестве.
После игры с Детройтом я еду к дому в Ирвинг Парк. Идет проливной дождь, и ветер ворошит кроны дубов, щедро поливая водой дома. Я останавливаюсь на подъездной дорожке, не глушу мотор и вспоминаю, как был здесь в прошлый раз. К собственному смущению, я снова возбуждаюсь. Дом погружен в тишину, потому я решаю, что не будет ничего страшного, если я разберусь со своей проблемой. К тому же, если Эдвард все же появится, это позволит мне мыслить более здраво. Я откидываюсь на водительское сидение и расстегиваю ширинку.
По привычке, первым в мыслях возникает лицо Эсме. Именно ее я всегда представлял, даже когда она была еще юной и смертной. Думать так о ней мне было стыдно, я чувствовал себя развратным. Полагаю, в период между 1911 и 1918 годами моя ненависть к самому себе была особенно сильной. Должно быть, потому все это так знакомо.
Моя рука движется вверх-вниз, и возникшая в мыслях грудь становится все более плоской. На мягком животе появляются четко очерченные мышцы пресса и куда более грубые волоски. Картинка пугает меня, смущает и - заводит.
Я хрипло и тяжело дышу, мои бедра выгибаются над сидением, и тут я слышу едва различимый шорох снаружи. Мои глаза распахиваются.
Эдвард смотрит на меня, разинув рот, из окна кухни. Услышанный шорох был звуком отодвигаемой занавески.
Это уже слишком - я не ожидал увидеть его лицо. Я кончаю.
Я даже не утруждаю себя тем, чтобы вытереть приборную доску – так быстро выбираюсь из машины. Дверь в кухню не заперта, и Эдвард по-прежнему стоит там. Мои руки обхватывают его лицо, словно только там им и место, но он целует меня первым, скользя своими губами по моим. Их мягкая поверхность становится влажной от яда.
Мы отчаянно целуемся - голодно, до боли, зарываясь руками в волосы, кусая губы. Я вскрикиваю. Мы сталкиваемся телами, эрекция к эрекции, словно недостаточно того, что наши губы не расстаются ни на миг. Нам не нужен воздух, однако мы оба тяжело дышим, когда отстраняемся друг от друга.
Убирайся, тут же говорит Эдвард.
Он произносит это низким голосом, рыча, и я не уверен, что правильно его расслышал. Прошу прощения?
Убирайся! Вон!
Он отталкивает меня назад с такой силой, что я спотыкаюсь, падаю, и по хрупкому полу идут трещины. О чем я, черт возьми, думал, пронзительно кричит он. Кем я себя возомнил? Его жена мертва. Моя жена мертва. Черт возьми, я что, совсем забыл?
Я быстро поднимаюсь на ноги. Мне хочется снова его обнять, но он настолько зол, что его бьет дрожь. И он прав – я совершенно тронулся умом. Все еще гудит мотор стоящей у крыльца машины. Прошла минута? Десять минут? Шестьдесят?
Я достаю бумажник. Билеты на следующие восемь игр помялись и слегка отсырели от моего недолгого пребывания снаружи. Эдвард трясется, глядя, как я раскладываю их на столе по датам.
Матч с Кливлендом в субботу, говорю я ему.
По дороге домой я не включаю ни iPhone, ни радио.

~x~

Звонит Ренесме и тут же принимается хныкать. В отличие от всех нас, она может по-настоящему плакать, и ее голос и дыхание прерываются с тем хлюпающим звуком, который издают люди, пытаясь говорить сквозь слезы.
Папа не звонит уже три дня, - она завывает, когда я, наконец, разбираю, что она пытается сказать.
Мне внезапно хочется поколотить его. Вместо этого я заверяю Несс, что все будет хорошо. Спрашиваю, есть ли рядом дяди или тети. Нет. Она не хочет, чтобы они знали, что она расстроена.
Вся в отца.
Я обещаю ей, что поговорю с ним. А пока, может, она нарисует мне картину? Все, что угодно. Я уже давненько ничего от нее не получал.
Без сомнения, она понимает, что я пытаюсь ее отвлечь. Может быть, она и выглядит на четыре, но вовсе не дурочка. И еще она знает, когда можно довериться окружающим ее взрослым.
Она шмыгает носом и икает. Ладно. Она пошла начинать. Нарисовать что-то особенное?
Очень-очень особенное.
Повесив трубку, я обхватываю голову руками. Это я виноват, я в этом уверен. Черт возьми, Карлайл. Кто как не ты всегда умел сдерживать себя? Что за ерунда происходит?
То, что я не нахожу ответа на этот вопрос, меня пугает.
Я выхожу на улицу и от негодования с корнем вырываю большую березу, растущую за домом.
Теперь в гостиную лучше проникает солнечный свет.

~x~

Эдвард не приходит на игру с Кливлендом. Я еду к его дому и просовываю под дверь кухни записку.
ПОЗВОНИ НЕССИ.
Он звонит.
Я чувствую облегчение.

~x~

На своем семинаре я устраиваю показ фильма «Оркестр продолжал играть». Моим студентам двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, они родились в середине восьмидесятых. Сколько они себя помнят, у человечества был зидовудин. Геи всю их жизнь были частью общества. Теперь вопрос стоит только в том, разрешат однополые браки или нет.
Я вижу, что зрелище едва разворачивающейся эпидемии для большинства из них - шок. Глава о ретровирусах есть теперь даже в школьных учебниках. Этим ребятам странно и представить, что вирус мог быть когда-то неизвестным и настолько пугающим.
Когда фильм подходит к концу, у нас остается двадцать минут на обсуждение.
Один из студентов тут же говорит, что удивлен, что того пидора сразу не заперли. Того стюарда. Я бледнею. Парня зовут Джастин, он получает магистра по физиологии, и на моих занятиях особо не блещет.
Я сообщаю ему, что подобный выбор слов неприемлем в классе, и пытаюсь сгладить впечатление от его комментария, спросив, считает ли он, что это действие полностью бы что-либо разрешило.
Вмешиваться мне уже не приходится. Одногруппники без труда затыкают его, замечая, что вирус уже распространился к тому моменту, когда отследили его источник. Дебаты плавно переходят от обсуждения фильма к обсуждению сексуальной морали в более широком понимании. Имеет ли кто-либо право подобным образом распространять заболевание? Что если этот человек сам не знает? Возможно ли проверять всех людей в обязательном порядке? А что насчет той практики в отделениях скорой помощи, когда у каждого поступившего приходится брать анализы, потому что спрашивать, является ли он ВИЧ-позитивным, запрещено? Это же стоит миллиарды долларов. Справедливо ли запрещать моногамным геям быть донорами крови, но разрешать самым неразборчивым в своих связях натуралам?
Студенты все говорят и говорят, и мне приходится прервать их, когда следующая группа начинает заглядывать в аудиторию, чтобы посмотреть, закончили мы уже или нет.
Некоторые, уходя, благодарят меня за интересный урок. Я киваю и машинально напоминаю им о статьях, которые они должны прочесть к следующей неделе. Честно говоря, я в смятении.
Возвращаясь в свой кабинет, в мыслях я вновь и вновь слышу голос Джастина.
Пидор.
Хочется плакать.

~x~

Буллз уже на 10 очков опережают Никсов, когда моя бутылка пива вдруг исчезает. В подстаканник она возвращается наполовину пустой.
Тело Эдварда слишком тяжело обрушивается в кресло, так что мое сидение тоже трясется.
Я тянусь и чокаюсь с ним, когда Буллз прорывают защиту противника.
Как и на первой игре, он прикасается ко мне, только когда до конца остается одна минута. На этот раз он берет меня за руку - так, чтобы никто не увидел. Мы переплетаем пальцы.
Буллз вчистую разбивают Нью-Йорк, выигрывая с отрывом в почти что в тридцать очков. Эдвард спрашивает, не подброшу ли я его домой.
Когда мы подъезжаем к дому, там уже стоит другая машина, небольшая Mazda6. Он пожимает плечами и говорит, что она не привлекает внимания соседей, но внутри у нее все равно шестицилиндровый двигатель.
Я спрашиваю, куда он собирается ездить.
Он смотрит в сторону. Его лучший друг живет довольно далеко, в самом Мэдисоне, бормочет он.
Только когда хлопает дверца, я понимаю, что он вышел из машины.

~x~

Вновь льет, как из ведра. Тем не менее, Федерал Экспресс доставляет мне конверт. Отправителем значится мисс Ренесме Карли Каллен. Написано рукой моей внучки.
Я смеюсь, увидев, что она уже приписывает к имени «мисс».
На первом рисунке – Эсме, как я того подсознательно и ожидал. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу, как Несс удалось запечатлеть мою жену, уловить ту кривую улыбку, с которой она нередко смотрела на нас, если догадывалась, что мы что-то замышляем. Эсме изображена вполоборота, и ее волосы спадают волнами на одно плечо.
Я рад, что можно не переживать, что я испорчу рисунок слезами. Я держу его в руках и плачу почти целый час. Я скучаю по тебе, шепчу я портрету. Прости меня. Ты не представляешь, как мне жаль.
Карандашная Эсме улыбается мне, словно все прекрасно знает.
На втором рисунке – мы с Эдвардом. Моя рука лежит на его плече, я смеюсь, запрокинув голову и широко раскрыв рот, а Эдвард улыбается, застенчиво глядя в пол. Я даже не помню, когда такое было - может, Несси это сама придумала. Странно, но красиво. Эдвард тянется вверх к моей ладони, наши пальцы переплетены, как на баскетбольном матче несколько дней назад.
Я так увлечен разглядыванием, что не слышу, как открывается дверь. Из прихожей доносятся мокрые шлепающие шаги. Я делаю вдох. Запах сладкий, острый, земляной. Совершенный.
Мой.
Эдвард насквозь промок. Он стоял снаружи с тех пор, как ушел тот парень из Федерал Экспресс, что объясняет, почему я не слышал, как подъехала его машина. Он не мог решить – войти ему или вернуться обратно в Чикаго. Его мокрые волосы прилипли ко лбу и кажутся черными, одежда повисла тяжелыми складками.
Я не знаю, хочет ли он, чтобы я его обнял.
Он кивает, что хочет.
Моя рубашка темнеет от дождевой воды, когда я прижимаю его к себе. Добро пожаловать в мой дом, говорю я. То есть, это и его дом тоже, разумеется. Где бы я ни был, везде будет его дом.
Я устраиваю ему небольшую экскурсию. Кухня. На столе - зеленые тарелки. Нарциссы уже отцвели, поэтому теперь я покупаю букеты в супермаркете. Сейчас это фиолетовые тюльпаны. Он смеется. Никогда бы не заподозрил во мне любителя цветов.
Я тоже, говорю я, но каждый день узнаю о себе что-то новое.
Дальше кабинет. Несколько минут он смотрит на рисунки.
Я правда по ней скучаю, говорит он в итоге.
Я обнимаю его за пояс. Я тоже по ней скучаю.
Он долго молчит. Когда же он, наконец, заговаривает, то смотрит в окно, на озеро. Солнце садится, и искрящийся на поверхности воды свет складывается в причудливые узоры из красного, оранжевого и фиолетового.
Иногда... Его голос срывается, и на секунду мне кажется, что продолжать он не будет. Но нет. Иногда он думает, стоила ли она того. Это жестоко с его стороны - говорить так? Ведь он ее отец.
Я крепче прижимаю его к себе и бросаю взгляд на новый рисунок - тот, на котором моя жена. Она понимающе улыбается с листка печатной бумаги.
Почему они, Карлайл? Почему не Роуз? Не Элис? Не кто-то другой? Почему они ушли, а мы с тобой остались?
Он говорит это жалобно, и его лицо кривится так, словно он вот-вот заплачет. Он нечасто плачет. Но я знаю его дольше всех и потому узнаю это выражение.
Я утыкаюсь подбородком в его лопатку. Она остро выделяется под кожей – он сильно похудел от инфлюэнцы, и яд не сильно улучшил его состояние. Эдвард всегда оставался тощим и долговязым.
Они были матерями, отвечаю я, и хоть раньше никогда не пытался выразить это словами, я понимаю, что так оно и есть. Они были единственными в этой большой толпе, кто познал рождение ребенка. Они не могли жить, позволив при этом уничтожить ее. И Несси того стоит. Она стоит так многого. Он говорит с ней каждый день. Он знает, какая она замечательная.
Она действительно замечательная, соглашается он. Он любит каждую ее частичку. И скучает по ней каждый день, каждую минуту.
Он откидывается на меня всем телом, его волосы щекочут мне щеку.
Давай, шепчет он, точь-в-точь как тогда, в ту ночь, разве что на этот раз я полностью отдаю себе отчет в том, о чем я думаю.
Его кожа скользкая от дождя. Я чувствую воду языком и губами, когда провожу ими по его шее. Эдвард вздрагивает, поворачивается так быстро, что я не успеваю отреагировать, и его губы – ищущие, голодные - накрывают мои. Он трется об меня, издает тихие мурлыкающие звуки, которые отдаются у меня в паху.
Я тянусь к его поясу и стаскиваю с Эдварда рубашку – она насквозь мокрая и хлюпает, когда отлипает от его тела. Он проделывает то же самое с моей, намного быстрее. Я чувствую грудью его влажную кожу и думаю, что, может, стоит дать ему полотенце, но он рычит на меня.
Мы не прекращаем целоваться, даже когда он, пятясь, ведет меня в спальню. Я спотыкаюсь, потому что он двигается быстрее, и мы оба смеемся. Брюки отправляются вслед за рубашками, и все, о чем я могу думать, утягивая за собой на кровать голого Эдварда, что, похоже, это было неизбежно. Что это могло случиться в 1918, или это случилось бы через тысячу лет, или же где-то на полпути.
Может, путь уже случится сейчас, раздражается он.
Сейчас вполне подходит.
Это больно – очень. Он большой, и моя собственная эрекция спадает, пока я пытаюсь привыкнуть к новым ощущениям. Но я слышу хриплые низкие стоны, которые, как я понимаю миг спустя, принадлежат мне, и осознаю, что какая-то часть меня находит, что это в целом неплохо. Он просовывает между нашими телами руку и начинает гладить меня, отчего мне становится еще лучше. Я удивлен, что он знает, как это делается.
Он смеется и постукивает пальцем по виску.
Ну да. За все эти годы он, наверное, насмотрелся.
Я быстро перестаю раздумывать, где он научился технике, и сосредотачиваюсь на том, как он, делая медленные, равномерные толчки, демонстрирует на практике полученные знания. Мое дыхание становится рваным. Кажется, эти звуки издаю не я, а кто-то другой. Я вдруг понимаю, что они мне нравятся.
Я не успеваю опомниться, когда он выгибается кошкой - полухрипя, полурыча - и кончает. Его пенис все еще весь в вязком яде, когда он отстраняется и устраивается так, что касается пахом моего бедра. Он льнет ко мне и словно собирается опуститься вниз, но я обхватываю руками его лицо и притягиваю к себе, целуя. Я ценю его намерение, но слишком уж ошарашен.
Я не говорю вслух, что люблю его. В этом нет необходимости. Он отвечает мне поцелуем, и это уже не тот отчаянный поцелуй в его кухне или в моем кабинете. Наши языки осторожно, нежно и мягко касаются друг друга. Его губы задерживаются на моих еще на миг, прежде чем он утыкается носом в мою ключицу и прижимается губами к шее.
Он шепчет, что тоже любит меня.
На этот раз вздрагиваю я.

~x~

Эдвард остается в Висконсине на три дня. Мы занимаемся любовью семь раз. Любрикант, оказывается, великое изобретение.
Остальное время мы просто сидим и разговариваем. Наши беседы касаются всего - от баскетбола до существования рая. Мы много смеемся. А еще много плачем.
Перед уходом он замечает, что нужно перевезти книги и рояль.

~x~

Дейрдре врывается в мой офис, получив свою итоговую оценку.
Что?
Я этого не заслуживаю, говорит она.
Ее работа была посвящена инициативам в здравоохранении по обузданию холеры в странах третьего мира, и была основана на изучении конкретных случаев в индийском Мумбаи и Ситибоуке в Бурунди. Она вынесла ряд предложений, которых я никогда прежде не видел.
Я смотрю на распечатку, которой она размахивает передо мной.
Нет, это оценка, которую она заслуживает, говорю я.
Она долго разглядывает ее. Потом снова смотрит на меня. Правда ли я считаю, что она может получить кандидатскую степень?
Я в этом уверен. Есть ли у нее пакет рекомендательных писем из центра планирования карьеры аспирантуры?
Пока нет. Я советую ей завести его, и принеси мне бланки с ее подписью. Мне продлили контракт, так что я буду здесь осенью и помогу ей с подачей документов.
На ее лице, наконец, появляется улыбка. Это был действительно очень хороший семестр, доктор...
Карлайл, хором говорим мы.
Поблагодарив меня, она уходит.
Уже почти сто лет я занимаюсь преподаванием. Это первая выставленная мною оценка «отлично».

~x~

Буллз выигрывают у Майами четвертую игру подряд и проходят в финал Центрального Дивизиона.
Эдвард переезжает в Мэдисон. Его рояль занимает почти всю гостиную.
Вечерами я теперь слушаю живое исполнение Шопена.

~x~

Я подключаю DirectTV, так что теперь, установив телевизор в спальне, мы можем смотреть финалы Дивизиона. Однажды вечером Эдвард вдруг начинает громко ругаться, когда его член у меня во рту и оргазм уже близок. Я отскакиваю назад в страхе, что сделал ему больно.
Оказывается, первый номер Буллз зафолил шедшего на трехочковый бросок игрока Пистонс. Пистонс получают три штрафных броска, все попадают в цель. До конца игры остается всего две минуты, Буллз не отыграются. Это их четвертый проигрыш Детройту. Сезон заканчивается.
Когда Эдвард успокаивается, я заставляю его кончить. Потом, когда мы лежим рядом, целуясь и слушая разбор игры, он спрашивает, как мне кажется, понравится ли Ренесме в Висконсине.

~x~

Страшный сон – ходить по магазину «Спальня, ванная и не только» с маленьким ребенком, даже таким, который большую часть времени чересчур хорошо себя ведет. Я никогда не обращал внимания, что здесь продается не только все для дома, но и игрушки – и в конце концов, несколько штук лежат у нас в тележке, рядом с пронзительно розовым набором постельного белья, из которого, по заверениям Ренесме, она ни за что никогда не вырастет. Ее слух не так чуток, как слух вампира, поэтому мы с Эдвардом вполголоса делаем ставки. Он ставит на шесть месяцев. Я даю от силы два.
Когда мы возвращаемся к выходу, рядом с витриной с кастрюлями я замечаю Дейрдре. Я машу ей рукой, и она подходит к нам.
Это Дейрдре, говорю я, указывая на нее. Мой лучший студент в этом семестре.
Она вспыхивает.
Дейрдре, а это мой... Я запинаюсь. Что я могу сказать? Мне еще никому не приходилось представлять Эдварда. Парень – это слишком мелко, вторая половинка... ну, ею была Эсме.
Ваш спутник?
Эдвард. Говоря это, он протягивает руку. А вот эта кроха – его дочка, Несс.
Дейрдре переводит взгляд с меня на Эдварда и обратно. Она улыбается. Я уверен, что мне не нужны дополнительные столовые приборы?
Пока нам хватит. Может быть, зайдем еще.
Несси буквально скачет вокруг нас. Я хватаю ее, сажаю на колено и щекочу, потом с извинением говорю, что нам нужно поскорее вернуться домой, потому что ей не терпится опробовать свою новую постель.
Дейрдре машет нам. Приятно было познакомиться, Эдвард. И с тобой, Несс.
Когда кроме меня никто уже не смотрит, она одними губами произносит: поздравляю.
Я улыбаюсь.

~x~

Летом у меня больше свободного времени. Я пользуюсь этим, чтобы заняться исследованиями. Мы учим Ренесме плавать. Эдвард дает ей уроки игры на фортепьяно.
И все трое, мы много читаем. В итоге оказывается, что книжки все же не скучные.
Ренесме похищает мой пароль на iTunes, и вскоре выясняется, что я владею немалой коллекцией песен Ханны Монтаны.
Я отыгрываюсь Нэтом Кингом Коулом.
Неделю спустя я застаю их с Эдвардом танцующими под «Unforgettable» - ее ноги на его туфлях.

~x~

Элис говорит, что наши отношения развиваются.
Эмметт говорит, что мы шизанулись.
Розали находит их довольно странными, но рада, что мы так счастливы.
А Джаспер просто ухмыляется.
Карандашные рисунки теперь все перекочевали в комнату Ренесме. Она уже перешла на художественные карандаши, и в одном из углов мы оборудовали ей целую небольшую студию, прямо под экспозицией полного собрания ее работ. Там не хватает только трех – портрета Эсме, который висит с моей стороны кровати, портрета Беллы, висящего теперь над стороной Эдварда, и того рисунка, где изображены мы оба – он висит посередине.
Это хорошее напоминание. Кем мы были и кто мы есть.
На протяжении всех этих лет кем только не приходился мне Эдвард. Братом, лучшим другом, сыном, наперсником, спасителем. Но когда мне нужно его представить, я использую термин, выбранный Дейдре.
Эсме и Белла вступились тогда за Несс, потому что они были матерями. Но судьба рассудила оставить в живых нас с Эдвардом, потому что мы были друг у друга.
Правда в том, что мы всегда были друг другу спутниками. И теперь я понимаю, что всегда ими останемся.
На его день рождения я покупаю нам сезонный абонемент на игры Чикаго Буллз.

КОНЕЦ

@темы: Эдвард, фанфик, Карлайл, NC-17

---

Повышаю свою самооценку и активность в сообществе

[Чудо с желтыми глазами и чуткими ушами]

Название: 1-2-3-4-5
Автор: вроде я, но не уверенна
Размер: мини
Пейринг: Роберт\Тейлор
Рейтинг: детский
Отказ: Они не мои. Они вообще принадлежат только друг другу.
Жанр: Романтика, that's real people slash.
Статус: закончен.
Саммари: Пять маленьких кусочков из их недо-псевдо-жизней
Предупреждение: не читайте на ночь. Приснюсь.

та-да-да-дам

Выдох сомненья слова
Ночь, разговор до утра.
Может мы только друзья?
Ну да, это так очевидно.
Мягкий прыжок в никуда
прячу себя от себя,
что если так навсегда?
подождем, там будет видно.

1. Наркоделическое

Мир кружиться по своей оси. А потом вертится в еще тысячах направлениях. Тейлор смеется и совершенно перестает понимать, где он находится.
- Приоткрой рот, - просит чей-то голос. До боли знакомый, до странного неузнаваемый. Тейлор слушается и размыкает губы. Мир взрывается новыми красками, когда чьи-то губы касаются его собственных, а чужой язык нагло раздвигает их еще шире. Тейлор чувствует, как в его легкие проникает дым. Тейлор не задумываясь делает вдох.
Музыка бьет по ушам, вгрызаясь в мозг. Тейлор открывает глаза. Потолок медленно кружиться и то ли падает, то ли поднимается. Воздух густеет с каждым выдохом, он обволакивает тело Тейлора мешая двигаться, дышать, думать.
- Поцелуй меня, - шепот сухими губами куда-то в бесконечный сизый дым.
- Завтра ты об этом сильно пожалеешь, - в ответ тоже шепот. Он горячей волной касается кожи на шее Тейлора. И словно проникает под кожу, по мышцам, впивается в каждую нервную клетку.
- Да, да, точно, - отвечает Тейлор, прижимаясь теснее к теплому телу.
В воздухе пахнет сладостью. И эта сладость запрета, греховна. Так, наверное, пахли смертные грехи, или Садом и Гоморра. Музыка играет все громче, перекрывая движения двух тел. А двигаться хочется очень, так, что каждый мускул сводит судорогой.
Глаза у Тейлора слезятся, так, словно он несколько часов подряд смотрел на солнце. Тейлору хочется вытащить эти чертовы глаза, словно это и не глаза вовсе, а очки какие-нибудь. Ему противна его собственная идеальность, которую все восхваляют.
Кто-то там, за сизым дымом, снова касается его губ и углубляет поцелую.
Это наверняка Чеширский кот, - думает Тейлор, - а я - Алиса. И здесь где-то должна валятся бутылка с надписью "Выпей меня".
Чье-то тяжелое тело наваливается на него сверху и Тейлор тает. Не разрывая поцелуй, Тейлор поднимает веки. Глаза Чеширского кота тоже открыты: белки такие яркие, что кажется еще чуть-чуть и засветятся, а середина - серая с черным провалом, что затягивает Тейлора внутрь.
- Я схожу с ума, - доверительно шепчет Тейлор, когда невидимые губы отпускают его.
- Определенно, пупсик, - смеется его Чеширский кот. Надо, жизненно необходимо, вспомнить его имя.
Пол под ними то твердый, то вязкий, словно вчерашнее желе. Тейлору кажется, что еще немного и провалится вниз, но вся проблема в том, что он не уверен, что там что-то есть.
Он тоже смеется, он вторит чужому смеху и это дуэт - почти как песня, нет, как симфония.
Роберт, - он вспоминает его имя случайно, и эта случайность делает это открытие еще приятнее.
Руки невидимого Роберта скользят по коже, и Тейлор мимоходом думает, что вообще-то тут должна быть его одежда, но потом забывает об этом.
Когда эта ночь закончится, мы умрем, - думает Тейлор и, кажется, даже говорит это вслух.
А мир продолжает кружиться, но на этот раз под веками Тейлора. Он видит мир, который отпечатался на задней стороне век. Секундная стрелка застывает между делениями и Тейлор чувствует, что счастлив. Здесь. Сейчас. С ним.
- Пупсик, - смеется Тейлор в чужие губы. А жалеть он будет завтра.

2. Яблочное.

На языке остается кислый вкус зеленого яблока, что дала ему Никки. А солнце сегодня греет просто невыносимо. Пот струится по спине крупными каплями, сбегая прямо по позвоночнику. Роберт сидит в теньке и завистливо смотрит на Тейлора. А тот делает вид, что не замечает ничего, сидит на горячей скале и смотрит вдаль. Там, внизу - горы, равнина, река и океан (маленький-маленький кусочек, но все равно - красиво!).
Сюда бы еще замок, дракона и принцессу, - думает Лотнер, лениво потягиваясь, - Хотя нет, можно просто замок и дракона.
Во рту немного вяжет, но вставать и искать воду лень. "Вампиры" - Роберт, Ксавьер и Брайс, которую все по привычке зовут Даллас - сидят в теньке, что спасает их от загара и криков визажистов.
Тейлору хочется выть. Сегодня ему хочется побыть кем-то еще. Ну, знаете, такое со всеми бывает: хочется назваться чужим именем и придумать себе другую жизнь. Сегодня ему очень хочется побыть каким-нибудь Джоном или Маркусом, студентом колледжа. Тогда он мог бы спокойно ходить в кафе и называть своих одногруппниц дурами, потому что им нравится какой-то качок из новомодной мыльной оперы. А по ночам сидеть с НИМ на переднем сидении машины и смотреть Касабланку в кинотеатре под открытом небом.
- Яблоко хочешь? - голос Роберта раздается совсем близко.
Тейлор поворачивает голову и смотрит на Роберта. У англичанина на ладони блестит и переливается яркой весенней зеленью яблоко.
- Буду, - хмыкает Тейлор и думает, что возможно быть Тейлором Лотнером не так уж плохо...

3. Сумеречное

Сумерки в Ванкувере наступают всегда неспешно, в отличие от родного Тейлору Лос-Анджелеса. В Городе Ангелов всегда темнело быстро, практически за несколько минут. Здесь же этот период неопределенности между днем и ночью может растягиваться на целый час или даже два.
Сегодняшние сумерки Тейлор встречает на берегу. В нескольких сотнях метрах от него снимают одну из сцен Затмения. Он бредет вдоль кромки прибоя, изредка отбрасывая камешки носком кроссовка. Океан безнадежно серый, а на горизонте он почти сливается с таким же небом. Дальше по берегу, горстка ребят разожгла костер, и теперь он мерцает призрачным маяком.
Тейлор передергивает плечами: холодный прибрежный ветер легко забирается под куртку. Дрожь проходит по телу, заставляя вздрогнуть. Неожиданно на его плечи ложится тяжесть.
- Не считаешь, что сейчас не лучшая погода для прогулки? - Роберт накидывает ему на плечи теплое одеяло.
- Самое время, - фыркает Тейлор и натягивает одеяло на плечи.
- Не простынь, - Роберт хлопает его по плечу и уходит, оставляя Тейлора наедине со своими мыслями.
- Этого никогда не будет достаточно, - шепотом говорит Тейлор океану. Сумерки проглатывают его слова, оставляя взамен холодный ветер. Ему никогда не будет достаточно дружеских взглядов и эпизодических прикосновений. Но и рассказать обо всем Роберту он не в состоянии.
- Мне не достаточно такого тебя, - говорит Тейлор, наблюдая за идущим к съемочной площадке Робертом.
Тейлору не хватает дождя. Дождь был бы сейчас кстати...

4. Балконное

Ему хочется попросить Роберта так о многом.
Будь со мной.
Это ведь не так тяжело, правда? Просто быть рядом. Чтобы закончилась, наконец, эта задумчивая меланхолия посреди ярко-зеленого лета. Тейлор стоит на балконе отеля и смотрит на Ванкувер. А город - зеленый-зеленый и от этого цвета рябит в глазах. Кажется - закрой глаза и привычный красный цвет сменится зеленым. А еще в городе много синего с белым - на вывесках, в витринах магазинов. Синее с белым - это белые яхты и синь воды гавани Ванкувер. В такие моменты Тейлор жалеет, что не курит. Может хоть это бы спасло его.
Отпусти меня или не отпускай уже никогда.
Это он тоже мог бы попросить, но слишком боится ответа. Хлопает входная дверь, и Тейлор слышит, как Роберт зовет его по имени. Он зажмуривает глаза до ярких вспышек и запоминает каждый звук его собственного имени.
- А! Вот ты где! Я исправленный сценарий принес, - говорит Роберт мягким голосом, и Тейлор улыбается его английскому акценту, - Я на кровать кинул.
- Спасибо, - Тейлор улыбается и оглядывается через плечо. А потом снова смотрит на город.
- Да не за что, - говорит Роберт и замолкает. Он продолжает стоять в проеме балконной двери и ждет непонятно чего.
- У тебя все в порядке? В последнее время ты выглядишь странно, - Роберт опирается плечом о дверной косяк.
- Да, у меня все нормально. Просто...
- Просто что?
- Просто иногда я думаю, а что если мне не жаль? Что если я не жалею?
Голос Тейлора спокоен, как и он сам. За спиной тишина, утонувшая в звуках городской жизни, только благодаря этому она не висит между ними тонкой кружевной завесой, сотканной из всех их несказанных слов. Роберт молчит: может, думает что сказать, а может, не знает что ответить. И хочется, чтобы он подошел и обнял со спины и сказал что-нибудь очень романтичное, почто слащавое, как в фильмах. Глупо, но очень хочется.
- Прости, - говорит Роберт и разворачивается, чтобы уйти.
- Да ничего страшно, - Тейлор пожимает плечами. Он слышит, как за Робертом захлопывается дверь.
А что, если все это навсегда?


5. Прощально-надеждное

Шампанское на вкус немного кисловатое, а консервированные ананасы напротив - приторно сладкие. Тейлор облизывает губы, собирая капельки сладкого сиропа, а затем делает еще один глоток из бокала. Вся эта вечеринка похожа собрание снобов из высшего общества: вот Крис в дорогом темно-вишневом платье о чем-то говорит с Дакотой. Девушка улыбается и иногда посмеивается на реплики Кристин. Немного правее спонсоры что-то в полголоса обсуждают с Робертом и Кэлланом. Никки, Эшли и Даллас обсуждают собственные наряды и какую-то премию. Обрывки их фраз долетают до Тейлора вполне отчетливо.
Тейлор оглядывает зал и едва заметно морщится. Ему здесь неуютно. Завтра они разлетятся по разным континентам и странам, и не останется ничего. Вся его жизнь кажется Лотнеру выцветшей, словно старые фотографии его бабушки, пожелтевшей и покрывшейся трещинками. Планы же, расписавшие его жизнь почти по часам, сейчас казались муторными и несущественными.
Тейлор ставит бокал и осторожно начинает пробираться к выходу. Знакомые и незнакомые лица улыбаются ему и что-то спрашивают. Они то радостно хлопают по плечу, то о чем-то спрашивают. Тейлор кивает и отвечает на автомате.
"Я совсем как кукла из коллекции Макены. Интересно, из чего бы сделали меня: из резины или пластика?"
Он точно уверен, что Роберта отлили бы из фарфора. Гладкого белого и очень дорого китайского фарфора.
Выскользнув в сад, разбитый на крыше отелы, Тейлор глубоко вдыхает, пытаясь почувствовать все запахи морского бриза. Вечер неуклонно катится к ночи, а сам Тейлор, кажется, катится в пропасть. Он бредет среди невысоких деревьев по кромке бассейна и старается думать хоть о чем-то хорошем. Тейлор садится на край бассейна и наблюдает за белыми и голубыми бликами на стенах и земле.
- Что, надоели они тебе? - голос Роберта раздается совсем рядом, а потом чужая рука зарывается в волосы. Тейлор поднимает голову и смотрит вверх. По лицу англичанина бродят блики, заставляя серые глаза вспыхивать искрами.
В ответ Тейлор лишь кивает, но продолжает смотреть на Паттинсона снизу вверх.
- Тей... - на лице Роберта отражается усталость и боль, - Ты хоть представляешь, чего ты на самом деле требуешь?
- Не знаю. Нет, наверное, - Тейлор пожимает плечами и продолжает смотреть прямо в глаза. Роберт садится рядом и легонько прикасается губами к виску Тейлора. Его пальцы ерошат короткие черные волосы, спускаются вниз по шее. Тейлор наклоняет голову в сторону и улыбается, а затем слепо, как в темноте ищет губ Роберта на ощупь.
- Мы сошли с ума, - говорит Роберт слишком четко, отчего слова кажутся фанерными, словно декорации в театре теней.
- Определенно, пупсик, - смеется Тейлор ему в губы.
Он точно знает, что завтра с утра будет жарко, потому что Роберт будет прижимать его к себе. Завтра с утра буду поцелуи и прощания на долгие месяцы одиночества. Завтра с утра будут просьбы дать обещание подумать и пальцы, скрещенные за спиной, случайно исчезнувшие на словах "Обещаю думать о тебе каждую ночь-день-утро-вечер." Завтра с утра будут аэропорты прохладного Ванкувера и жаркого Лос-Анджелеса.
Завтра будут они.
Завтра просто будет.
С ним.

@музыка: Мама Америка

@настроение: меланхолия, мать вашу...

@темы: Эдвард, мини, фанфик, RPS, Джейкоб, G, романс

---

Очаровательнейшее видео!

[Чудо с желтыми глазами и чуткими ушами]

Очередной Джевард найденный мной на просторах интернета, а точнее Ютуба.

@настроение: Мяф...

@темы: Бэлла, Эдвард, Джейкоб, клип, G

---

[bese_ss_en]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[bese_ss_en]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Моя первая работа) (не судите строго:D)

[kulikov_aa]

@темы: коллаж, Эммет, NC-17

---

Famous Last Words, глава 7 (последняя)

[Тави]

Название: Famous Last Words
Автор: Miz Turwaithiel
Пейринг: Джейкоб/Эдвард
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, нецензурная лексика
Содержание: Став вампиром, Белла теряет рассудок и убегает из дому, начиная совершать беспорядочные кровавые убийства. Эдварду и Джейкобу нужно найти и остановить девушку раньше, чем с этим справятся Вольтури.

Переводчик: Тави
Бета: _илиАДа_
Гамма: вождь Мелкая Река
Разрешение на перевод получено.

Предыдущие главы

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5 | Глава 6

Глава седьмая

Глава седьмая

Дождь уже не идет, но, должно быть, это ненадолго, потому что норовящее упасть небо предвещает только непогоду. Над городом нависают тучи, а в водосточных канавах после ночного ливня бурлит вода, устремляясь к холодному и бушующему океану. Сиэтл сер и дождлив. Вновь очутившись в плену прибрежной осени, Джейкоб постепенно забывает удушающую жару южных штатов, где окна раскрыты настежь, а лицо греют солнечные лучи.
«Так не должно быть», - думает он, но вспомнить, как же быть должно, тоже не может, и отпускает эту мысль.
Джейкоб идет по одной из улиц Сиэтла. Он толком не знает, как здесь очутился, знает лишь, что несколько часов назад, когда небо еще не было темным, он пошел на запах. Однако он уже давно потерял след и теперь бесцельно бредет вдоль вереницы пригородных домов, засунув руки в карманы и опустив голову. Время настолько позднее, что даже самые заядлые тусовщики вернулись домой и завалились спать, настолько позднее, что начинает отступать ночь.

Не так уж много осталось непройденных дорог. Не так уж много осталось в этом городе мест, которые он еще не видел, или следов, на которые не пробовал становиться. Скоро и они закончатся.
Где-то за горизонтом поднимается солнце – за мрачными тучами различим тусклый свет. Падают первые капли дождя.
Джейкоб идет дальше.

-

Так странно, что его вдруг нет рядом - это не перестает озадачивать Джейкоба. Продолжая надеяться, он с улыбкой оглядывается через плечо, ожидая увидеть Эдварда, но вместо этого упирается взглядом в безликие стены. Не осознавая, зачем он это делает, Джейкоб подходит к холодильнику и смотрит на пакеты с кровью. Он засыпает, надеясь увидеть Эдварда, и просыпается в одиночестве.
Он возвращается домой в утренних сумерках. Сидит, пьет пиво, слушает болтовню радиоведущих. Пустоту не выходит заполнить даже выпивкой, но этот способ кажется наиболее верным. Он отхлебывает пиво, озирается, и удивляется по привычке, не обнаружив Эдварда рядом. Некоторые моменты с легкостью забываются, другие же с еще большей легкостью хранятся в памяти. С каждым сделанным вдохом ему не хватает Эдварда.
Его изводит желание куда-то идти. Странное чувство. Ведь у Джейкоба никогда не было в крови жажды странствий, тянувшей бы его что есть сил в погоню за горизонтом, на поиски того, чего уже больше нет. Другое дело Эдвард – когда в его глазах появлялось то особое выражение, с которым он оставлял позади милю за милей, мчась сквозь свет и тени.
Мысли теряются в этой тишине – о них не узнают ни оборотни, ни вампиры, ни даже люди. Джейкоб больше не чувствует себя настоящим. Рядом нет никого, кто мог бы подтвердить его существование - да и необходимости в этом нет.
Он делает вдох. Ему не хватает Эдварда.

-

Окна выходят на улицу. Это уже другая улица, и квартира тоже другая, но они похожи настолько, что разница перестает быть важной. Все еще идет дождь.
Эдвард слышит, как она стучит каблуками по линолеуму, как небрежно открывает и закрывает шкафчики, как трещат под ее прикосновениями их фанерные дверцы.
- И зачем им столько паршивой еды? – смеется Белла. – Наверное, эти люди ужасно толстые.
Раскачиваясь на шпильках, она подходит к нему, проводя руками по своим бедрам, словно проверяя, не увеличились ли они в объеме. Ее переживания напрасны – ничто в ней больше не изменится.
- Может, так они чувствуют себя счастливыми, - бормочет Эдвард. Он смотрит на проносящиеся под окном машины, и свет их фар его завораживает. За окном все куда-то спешат, идут вперед, живут настоящим днем. Один он словно провалился в безвременье, проживая в оцепенении бесцветные годы.
Мягко ступая по ковру, она подходит к нему и обнимает за плечи, прислоняясь щекой к спине.
- А я чувствую себя счастливой с тобой, - говорит она, и Эдвард ощущает, как движутся ее челюсти.
Ее тело в точности той же температуры, что и его собственное – той же температуры, что и воздух в комнате. Словно ни его, ни ее и нет вовсе, а есть лишь возникшее из ниоткуда видение.
- Почему ты ушла, Белла? – Эдвард не двигается с места. – Почему ты сбежала, когда тебя обратили?
Пальцы на его плечах на миг сжимаются, но она тут же расслабляется и еще больше льнет к нему.
- Эдвард, - вздыхает она, - нам обязательно говорить об этом сейчас?
- Я хочу знать.
Белла делает глубокий вдох. Бесполезно: выдыхает она все тот же пыльный воздух комнаты.
- Хорошо, - говорит она. – Ты не против, если мы переместимся?
Они идут в хозяйскую спальню. Здесь пахнет чужими людьми – супружеской парой, которой принадлежит квартира. На стенах висят их фотографии, их одежда разбросана по полу. Эдвард садится на кровать, Белла устраивается рядом.
- Так что ты хочешь узнать? – спрашивает она, теребя край своей мини-юбки.
- Почему ты бросила меня?
Белла хмыкает.
- Дело было не в тебе.
- Тогда в чем? – голос Эдварда непроизвольно срывается.
- Это сложно объяснить, Эдвард. Ты не причем. Отчасти, так вышло из-за крови, тогда, после превращения, - сбивчиво начинает она. – То есть, в основном так вышло именно из-за крови. Мне правда ее хотелось, но дело и не в этом.
- В чем же тогда?
Она проводит рукой по волосам и, избегая его взгляда, признается наконец:
- Я ожидала, что когда меня обратят, я буду... красивее.
- Но ты была красива!
Она поднимает на него умоляющий взгляд.
- Не такой красивой, как они – Розали, Элис... Того, что было - было недостаточно. Для тебя – недостаточно. - Она улыбается и прикасается к его щеке изящными пальцами. – Ты всегда казался мне ангелом.
- Ты была... – вновь произносит Эдвард, но слова тают в тишине.
Алые глаза Беллы, словно дымкой, заволакивает воспоминаниями – она не слышит Эдварда, а, может, вообще не слушает. Опуская руку, она говорит:
- Я думала, что если меня обратят, то между нами все встанет на свои места, что это сделает меня более достойной тебя. Но ничего такого не случилось. А мне необходимо было стать достойной, Эдвард, как же ты не понимаешь? Я должна была стать совершенством. Ты этого заслуживал. Ты заслуживаешь самого лучшего.
- Белла, - он разрывается между тягой к ней и отвращением – ведь это он, он сделал ее такой, – Белла, нет, все было совсем не так. Я любил тебя такой, какой ты была...
Ее губы кривятся в усмешке.
- Ты любил мою кровь, - поправляет она.
Эдвард ошарашено замолкает.
- По крайней мере, с этого все началось, - продолжает Белла. – Я же не глупая, я знала, Эдвард. Всегда знала. Но когда мы полюбили друг друга, мне хотелось, чтобы, глядя на меня, ты мог гордиться. Я знала, что придется стать лучше, если хочу быть с тобой.
- Я любил тебя не за твою кровь, - говорит он, чувствуя приступ тошноты.
- Откуда тебе знать? – возражает она и кладет его руку себе на грудь – туда, где когда-то билось, поддерживая жизнь, ее сердце. – Я все еще недостаточно хороша для тебя, но я буду стараться. Клянусь тебе.
- Зачем ты убила тех девочек, Белла? – шепчет он дрожащим голосом и словно вновь видит кровавые пятна – мертвые глаза, глядящие на него, манящие за собой.
- Чтобы стать красивее, - улыбается она.
Так же ясно, как огни машин в темноте, он видит, как трепещут ее ресницы, как будто она что-то просчитывает. Эдвард не двигается.
Он не двигается и тогда, когда она его целует – слишком грубо и отчаянно, обхватив ладонями его лицо. Он не знает, как сказать ей «нет».
Он хочет сказать «нет». Он хочет так много – вовсе не того, что происходит, – но в итоге лишь закрывает глаза.

-

Джейкоб теряет счет дням, они проносятся мимо мутным потоком перемежаемых грозами рассветов и закатов. Жизнь продолжается, но ему все равно.
Несмотря на это, Элис его находит. На очередном шоссе, посреди проливного дождя, в несусветно поздний час она возникает перед ним на синем Порше с горящими алым фарами.
- Джейкоб, - она распахивает дверь, - выглядишь ужасно.
Он останавливается и ошарашено смотрит на нее. Ее черные волосы намокли и прилипли ко лбу, она выглядит совсем живой – Джейкоб даже не сразу узнает ее.
- Залезай в машину, - говорит она.
- Элис? – это все, что он в состоянии сказать.
Она кривится и закатывает глаза.
- А Эдвард еще говорил, что ты умный... Да, это я. А теперь залезай в машину и постарайся не намочить сидение.
Джейкоб послушно плетется к двери и, забравшись внутрь, обнаруживает, что Элис постелила на сидение полотенца. Салон просторнее, чем в Вольво, и пахнет всем новым – свежеокрашенной кожей, недавно сваренным металлом. Вместо радио на приборной панели установлен GPS.
Элис заводит двигатель, и машина трогается, рассекая лобовым стеклом завесу дождя. Порше намного быстрее, чем Вольво.
- Что ты здесь делаешь? – спрашивает Джейкоб.
Элис не отрывает взгляда от дороги и обгоняет медленно плетущийся грузовик.
- Я здесь, чтобы помочь тебе найти Эдварда.
- Он не хочет, чтобы его нашли.
- Мало ли чего он не хочет, - говорит она пренебрежительно. - Пусть Эдвард сам виноват в том, что с ней происходит, но эта сучка разбила ему сердце. И будь я проклята, если он, поджав хвост, вернется к ней.
Джейкоб удивленно смотрит на Элис – он не ожидал услышать от нее подобных слов. Впервые за много дней он совершенно уверен в том, что проснулся.
- Ты знала, что так будет?
Элис ерошит рукой короткие волосы на затылке и хмурится в зеркало заднего вида.
- Нет.
- Мне казалось, ты видишь будущее.
- Я не всесильна.
Превозмогая усталость, Джейкоб устремляет на нее тяжелый взгляд, но, как и Эдвард, она его просто игнорирует.
- Что же ты тогда видела? – фыркает он.
Внешне Элис выглядит спокойной – ее лицо безмятежно. Но пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в руль, выдают ее.
- Послушай, Джейкоб, мне правда все равно, что ты думаешь. Но поверь мне, я скорее умру, чем буду, сложа руки, смотреть, как осуществляется то, что я увидела, - говорит она, сильнее надавливая на газ. Машину кидает вперед. – Конкретно сейчас может быть столько разных исходов, что я просто не могу выделить из них один-единственный и сказать, что это судьба. Поэтому заткнись.
Они едут дальше в полном молчании.
- К слову, я здесь, чтобы помочь и тебе, - добавляет Элис минуту спустя.
Джейкоб вздыхает.
- Что ж, у тебя это просто зашибись выходит.

-

Странно, но квартира в том же состоянии, в каком Джейкоб оставил ее три дня назад. Он отвык, что вещи могут оставаться прежними – не исчезать и не испаряться, стоит только отвернуться. Совсем не как пойманные в зеркало заднего вида миражи над раскаленным асфальтом.
Элис даже не утруждает себя тем, чтобы зажечь свет. Говорит только:
- Иди прими душ.
- Тебе-то что? – не глядя на нее, спрашивает Джейкоб.
Он слишком устал, чтобы препираться с ней в полную силу – и судя по тому, как безрезультатны были его попытки сопротивления, дело того и правда не стоило.
- Потому что я должна терпеть твою вонь. Ты шатался по городу трое суток. От тебя воняет. Иди вымойся.
Ее тон не допускает возражений, поэтому Джейкоб покорно тащится душ.
Ванна крохотных размеров – открытая дверь упирается в унитаз, а добираясь до душа и принимаясь раздеваться, Джейкоб едва не сшибает основание раковины. Элис права – от него начинает вонять. Кроме того, он не может припомнить, когда в последний раз менял одежду.
Фаянсовый душ от старости пожелтел, но вода идет горячая. Пар оседает каплями на стенах и потолке, клубится вокруг ног. Джейкоб чувствует, как расслабляются плечи.
Ему кажется, будто он очень пьян – совсем как когда-то давно, еще до того, как в нем проснулся волк. Ему было четырнадцать, и он так напился на вечеринке, что похмелье преследовало весь последующий день. Словно мозг вынули из головы, а потом вернули на место. Сейчас он тоже чувствует разбитость и усталость, а еще неспособность мыслить связно. Ему кажется, что он двигается наощупь, слепо шаря перед собой руками.
Эдвард так и не вернулся.
Стенка душа кажется холодной, когда Джейкоб прислоняется к ней покрытым каплями лбом. Глаза печет, и он закрывает их. Подставляя спину хлещущим струям, он старается ни о чем не думать.

-

Белла уютно устраивается в объятиях Эдварда, макушкой упираясь ему в подбородок.
- Я люблю тебя, - нежно говорит она.
Эдвард не отвечает. Он смотрит на встающее за окном солнце – бледное и неясное за темной линией домов.
- Я тоже тебя люблю.

-

Когда на следующее утро Джейкоб, шаркая, выходит на кухню, он застает Элис листающей кипу газет.
- Ну что, чувствуешь себя лучше? – интересуется она, не поднимая на него глаза и обводя красной пастой заметку.
Джейкоб открывает холодильник и находит там остатки еще не начавшей портиться еды. Ему по-прежнему не верится, что прошло всего лишь несколько дней.
- Нет. - Он захлопывает дверцу ногой. – Разве что намного чище.
Элис качает головой.
- Нам нужен план, - говорит она.
- Кому это – «нам»? – фыркает Джейкоб, усаживаясь за стол и принимаясь ковырять вилкой недоеденную курицу. – И вообще, где остальная ваша семейка? Они что, не хотят помочь?
- Что ж, по крайней мере, к тебе вернулось все твое очарование, - бормочет Элис.
- Отвечай на вопрос.
- Разумеется, они захотели бы помочь. Вот только они не знают о происходящем, - она лучезарно улыбается, но глаза остаются серьезными. – Так будет лучше для всех участников событий. Поверь мне.
Жареная курица кажется скользкой, но Джейкоб продолжает жевать, наблюдая, как Элис берется за следующую газету и хмуро проводит пальцами по странице.
- Мне казалось, я тебе не нравлюсь, - замечает Джейкоб.
Она не смотрит на него.
- Если тебе от этого станет легче, что ты мне безразличен. Но если мы хотим найти Эдварда и Беллу, нам нужно работать вместе, иначе ничего не выйдет.
- А если я не хочу, чтобы он возвращался?
- Не говори глупостей, - просит Элис. – Ты влюблен в него.
- Может, уже и нет.
- Да ну? – Она поднимает брови. – Выходит, ты поэтому слонялся по улицам несколько дней и искал его, как заблудившийся щенок? – Джейкоб молчит. – Признай уже: тебе нужна моя помощь.
- Нет, не нужна.
- Знаешь ведь, что нужна. В одиночку ты не очень-то преуспел.
Джейкоб предпринимает попытку сменить тактику, застать Элис врасплох.
- Зачем ты вообще пришла ко мне? Почему просто не использовать свои дурацкие фокусы, чтобы найти его самой?
- Не все так легко.
- Тогда, выходит, ты и мне не сможешь помочь, так ведь?
Ее пальцы, очень светлые на фоне серых газетных листов, вздрагивают, но Элис все же переворачивает очередную страницу и внимательно изучает ее.
- Если ты считаешь, что дурацкие фокусы – это все, на что я способна, то таких идиотов, как ты, еще поискать.
- Да пошла ты, - огрызается Джейкоб, отшвыривая в сторону куриную ножку и горбясь. Есть ему расхотелось.
Элис даже глазом не моргает.
- Это так по-взрослому, Джейкоб.
На стол оседают пылинки. Джейкоб смотрит, как они парят, подхватываемые невидимыми потоками. Человеческая кожа начинает казаться ему слишком тесной, протертой на мускулах и будто трескающейся при малейшем движении.
Элис все еще ждет, что он что-нибудь скажет. Она смотрит в одну точку, уперев взгляд в газету, и кажется неестественно неподвижной даже для вампира.
- Откуда мне знать, что тебе можно доверять? – спрашивает Джейкоб.
Она отвечает не сразу.
- Мы оба любим Эдварда. Я бы никогда не сделала того, что могло бы поставить это под угрозу. И если ты больше ничему не веришь, поверь хотя бы в это.
Повисает молчание. Только дождь барабанит в окна и журчат водосточные трубы. Джейкоб обдумывает слова Элис и, наконец, говорит:
- Как же мы его найдем?
- Не на голодный желудок. - Она вновь оживает и, складывая исчерченную красным газету, поднимается. – Идем, позавтракаем. Я угощаю.
Джейкоб не улавливает ход ее мыслей.

Так они оказываются на стоянке дешевой закусочной. Площадка забита фургонами и грузовиками, которые свернули с большой дороги, привлеченные обещанием недорогой еды.
Само заведение наполнено фальшивой жизнерадостностью – красные виниловые сидения, неудачно расписанные стены и витрины. У официантки, кажется, похмелье, но в целом место выглядит безопасно.
Элис заказывает для Джейкоба основательный завтрак.
- Твой организм, должно быть, вырабатывает много инсулина, - замечает она, разглядывая Джейкоба с научным интересом, пока тот запихивает в рот целый блинчик и пытается его прожевать. В руках Элис, дымясь, остывает нетронутая чашка кофе.
Джейкоб вопросительно наклоняет голову.
- Если ты всегда ешь так много, в твоей крови должен быть повышенный уровень инсулина, - говорит она. – Карлайл бы лучше объяснил. Ему было бы интересно понаблюдать оборотня.
Решив, что жевать – занятие бессмысленное, Джейкоб проглатывает блинчик целиком.
- Зачем? Чтобы знать потом, как нас убить?
Глаза Элис вспыхивают, и она принимается постукивать ногтями по покрытому царапинами столу.
- Это вряд ли. Карлайл – врач, а не убийца. Кстати, он единственный, не считая Эмметта, кому ты в нашей семье нравишься.
- Эмметта? – пораженно переспрашивает Джейкоб. – Ему-то я почему нравлюсь?
- Он считает, что быть оборотнем – это круто.
- А.
- Еще он сказал, что ты наверняка больше разбираешься в спорте и компьютерных играх, чем Джаспер или Эдвард. Эмметту отчаянно не хватает компании для походов на хоккейные матчи.
- Ха!
На этот раз улыбка Элис касается и ее глаз, вокруг них собираются морщинки.
- Я ему сказала то же самое, - кивает она, размеренно и точно добавляя в свой кофе сахар из пакетиков. На стол не просыпается ни крупинки.
Видя, что она не собирается продолжать этот разговор, Джейкоб возвращается к еде. Когда он, потягиваясь, откидывается на спинку стула, то чувствует, что почти сыт. Элис глядит в окно поверх снующих по дороге машин на бледные разводы рассвета.
- Ты закончил? – спрашивает она. – Хорошо. Пора начинать поиски.
Джейкоб молчит – только смотрит, как она, поднимаясь, достает из кошелька двадцатку и кладет ее на стол рядом с кофе. Элис останавливается, вопросительно глядя на Джейкоба.
- Ты идешь?
- Да. Иду. Конечно, - запоздало отвечает он, встает и следует за ней к выходу.
Конечно, она не Эдвард, но порой так похожа на него в мелочах. Это обескураживает Джейкоба.
Придурок ты долбанный, он ушел. Ты не смог найти его раньше – не сможешь найти и сейчас. Наверное, он уже уехал в Канаду. Или в Мексику. Черт, может, даже в Европу. Идиот несчастный.
Я не скучаю по нему.
Если бы Джейкоб ушел сейчас, вернулся в Ла Пуш, то стая наверняка приняла бы его обратно – пусть и не сразу. Нужно просто уйти.
Элис, открывая дверцу Порше, оборачивается к нему – идущему, сгорбившись, к машине.
- Ты в порядке?
- А ведь я могу взять и уйти, - говорит он.
Она бросает на него взгляд.
- Но ведь не станешь.
- Нет, - признает он, залезая в машину. – Просто перечисляю варианты.
- Маловероятные, к тому же. – Она усаживается за руль и заводит двигатель.
- Почему ты не рассказала семье, что едешь сюда? – спрашивает Джейкоб.
Элис выруливает с парковки, при этом не слышится привычного щелчка поворотников. На фоне подобных маневров даже Эдвард показался бы осторожным водителем.
- Люблю сама решать вопросы, - отвечает она, прибавляя скорости. – Другие только мешают.
- А как же Джаспер? Мне казалось, вы с ним, ну... – Джейкоб показывает сцепленные пальцы. - Женаты?
Элис поджимает губы.
- Брак не означает, что мы все обязаны делать вместе.
- Ой, вот только не надо о вашем бессмертном счастье...
Элис вздыхает, постукивая пальцами по рулю. В луче света сверкает ее золотое обручальное кольцо.
- Я люблю Джаспера, но... Эдвард мой брат, мы в ответе друг за друга. Так было всегда.
Джейкоб обдумывает это, затем говорит:
- С чего вдруг такая откровенность? Я же тебе даже не нравлюсь.
- Не нравишься, - соглашается она. – Но я хотела бы, чтоб ты мне помог. А ты хочешь выяснить, можно ли мне доверять, потому врать было бы не лучшим решением. А еще ты был добр к Эдварду. Меньшее, что я могу сделать, это ответить на твои вопросы - глупые, кстати.
- Что ж, - говорит Джейкоб. И в голову не приходит ничего кроме: - Спасибо.
- Обращайся, - невозмутимо отзывается Элис, проскакивая на красный.

-

План Элис по поискам Эдварда по большому счету ничем не отличается от плана Джейкоба, и сводится к тому, чтобы бродить по городу, пока они его не найдут Эдварда.
- И все-таки, ну почему ты не можешь найти его, заглянув в будущее? – спрашивает Джейкоб, когда они идут по тротуару под тяжелыми взглядами автомобилистов. Джейкоб нажимает на кнопку светофора. – Не то чтобы я жаловался, но, серьезно, почему?
Элис выглядит уставшей – так, как выглядят уставшими вампиры: ее кожа похожа на мрамор, глаза наполнены нечеловеческой печалью.
- Я же говорила тебе, что так не делается.
- Почему?
Светофор сменяет цвета, начиная обратный отсчет. Элис с Джейкобом переходят улицу.
- Ладно, - раздраженно начинает она, - я постараюсь подобрать слова покороче, чтобы ты понял.
- Это так мило с твоей стороны, Элис.
- Будущее – это множество вероятностей. Оно не предопределено. Обычно я вижу наиболее вероятные исходы, потому что видения о них самые четкие. Но сейчас у всех вероятностей равные шансы сбыться.
- Тогда почему ты вообще решила приехать сюда?
- Мы ведь уже обсуждали это, Джейкоб, - вздыхает она. – Я приехала, потому что это позволяет вычеркнуть хотя бы часть вариантов. Все меняется каждую секунду, и разобраться по-прежнему нелегко. У меня довольно бесполезный дар. Пусть он иногда и помогает, но по большей части мои видения не сбываются.
- Серьезно?
- Нельзя полагаться на то, что пишут в комиксах, Джейкоб.
- Да пошла ты, - автоматически огрызается он. Потом добавляет: - Что же ты сейчас видишь?
- Вижу, как Эдвард умирает. Я довольно часто вижу, как все умирают. Пока что эти видения не сбывались. – Она смотрит под ноги и сутулится. – Надеюсь, так будет и впредь.
- Фигово, - говорит Джейкоб, не зная, что еще на это сказать.
Она фыркает:
- Точно.
Они продолжают идти.
Джейкоб скучает по дому, и тоска по стае отзывается пустотой у него в груди. Несмотря на то, что раньше он жалел, что стал когда-то ее частью, и мечтал, чтобы все оставалось как прежде, просто и понятно, чтобы вампиры никогда не объявились в Форксе, не заставили их участвовать во всем этом – скорее похожем на ожившие мифы и не укладывающемся в привычные рамки. Несмотря на все это, Джейкоб скучает по своей семье.
- Джейкоб? – зовет Элис.
Он выныривает из размышлений, возвращаясь к реальности.
- Ты что-то сказала?
- Я спросила, проверял ли ты уже ту самую квартиру.
- Это первое, что я сделал. Там ничего не было.
Она смотрит на него икоса и с подозрением.
- Почему ты не остановил его, когда он решил уйти?
Именно этот вопрос не дает ему покоя.
- Это глупо, - отвечает Джейкоб. – Такое оправдание, что вообще никуда не годится.
- Я послушаю, - говорит Элис.
Он кусает губу, размышляя, как бы лучше об этом сказать.
- Я не думал, что смогу его остановить, - говорит он в итоге. – А проверять мне не хотелось. Думаю, я не смог бы заставить его остаться. Поэтому и пытаться не стал.
Уголки губ Элис опускаются, но она только пожимает плечами и больше не расспрашивает его.
- Значит, в квартире ничего? Что-то еще нашел?
- Нет. Я не смог найти их. У меня так и остался Вольво, и кредитки, и все остальное... Так что, думаю, они с Беллой никуда не уехали.
Элис друг останавливается и вздыхает, проводя руками по волосам, отчего те встают торчком.
- Тогда, полагаю, нам все же придется прибегнуть к моим видениям. - Она хмурится. – Прошло уже много дней.
Джейкоб просто кивает. Теперь он больше не может повлиять на ход событий. Пока что он может только позволить, чтобы его вели за собой, будто слепого, надеясь, что в итоге они окажутся там, где нужно.
Они идут дальше.

-

- Я люблю тебя, - шепчет Белла, глядя на Эдварда с улыбкой. Она поддерживает руками голову убитого человека – его шея сломана; на костяшках пальцев – ссадины от бесполезной борьбы, из безвольного открытого рта течет кровь. Эдвард чувствует ее запах. «Осталось недолго», - говорит он сам себе.
Все будто заволокло туманом, он едва может припомнить, что происходило с тех пор, как он потерял Беллу, и до того момента, когда снова ее нашел. Вот только она теперь другая. Она, черт возьми, совсем другая.
Белла наклоняет голову, чтобы укусить человека в шею. Кожа рвется, и Эдвард переводит взгляд обратно на улицу, тщетно надеясь, что сейчас он увидит проезжающего по ней Джейкоба.
«Осталось недолго».

-

Элис и Джейкоб сидят в интернет-кафе, просматривая сводки новостей, выискивая среди происшествий те, что могут быть связаны с вампирами. Верхнее освещение придает происходящему некоторую нереальность, отводит настоящую жизнь на второй план. Все, что видит Джейкоб – это экран, заполненный информацией об очередных колебаниях фондового рынка.
- Так и знала, - бормочет рядом Элис. – Этот дурак Эдвард совсем отвлек меня от акций. Похоже, пропала большая часть моего капитала.
- Тоже мне горе. Продай какую-нибудь свою машину. – Джейкоб не испытывает ни малейшего сочувствия к ее проблеме. Куда больше его волнует, как там те, кто остались в Ла Пуш – те, у кого в гараже не пылятся автомобили стоимостью в несколько миллионов.
Он едва успевает зайти на свой совсем уже заброшенный почтовый ящик, как Элис вдруг шипит:
- Черт!
- Что такое? – спрашивает Джейкоб.
Волосы у него на затылке встают дыбом: он ни разу не слышал, чтобы Элис говорила так, будто ей не хватает воздуха. Будто она боится.
- Не вертись и не паникуй, - тихо просит она, и это пугает его еще больше. – Нас нашли Вольтури.
У Джейкоба в жилах стынет кровь.
- Черт, - эхом отзывается он. – Мы по уши в дерьме, да?
- Это будет зависеть от того, насколько мы будем с ними любезны.
- Блядь. – Джейкоб упирается взглядом в монитор перед собой, машинально отмечая, что на экране – целая куча непрочитанных сообщений, которые, вероятно, таковыми и останутся. – Убежим через черный ход?
Элис вздрагивает от боли и, поморщившись, открывает глаза.
- Не получится. Нас убьют. Они окружили это место.
- Блядь! Как они нашли нас?
- Да не знаю я! – говорит Элис. Затем к ней возвращается самообладание, черты лица смягчаются, и она повторяет спокойнее: - Я не знаю.
От всего происходящего у Джейкоба голова идет кругом.
- Черт, и что нам теперь делать?
- А что нам еще остается? – На лице Элис мелькает улыбка. – Идем выяснять, что им нужно.
Джейкоб пристально смотрит на нее.
- Это ужасный план.
Она пожимает плечами и встает, отталкивая стул.
- Что я могу сказать? Всегда мечтала побывать в заваршуке. Пошли.

-

Садящееся солнце заливает небо огненно-золотым, однако еще достаточно рано, и кожа Элис начинает сверкать. Джейкоб и Элис ныряют в удлиняющиеся тени переулка и ждут. Джейкобу кажется, что такой момент идеально подходит, чтобы закурить. Или убить кого-то. Странно просто стоять и ждать, когда что-нибудь произойдет.
- Что бы они ни сказали, не сопротивляйся, - шепчет Элис. – Они воспользуются этим, как предлогом, чтобы убить тебя. Говорить буду я.
Джейкоб хочет пихнуть ее локтем в бок, но из-за разницы в росте попадает в плечо.
- Выходит, твои способности все-таки на что-то годятся, а? – улыбается он.
Ее ответная улыбка выходит слегка мрачной. Элис откидывает волосы со лба.
- Постарайся, чтобы тебя не убили.
Воздух становится свежее. Они продолжают ждать.
Через минуту показывается вампир. На нем костюм и дорогой галстук – возможно, из итальянского шелка. Улыбка на его лице производит впечатление еще одной детали одежды.
- Вы, стало быть, оборотень и сестричка? – обращается он к ним.
Вздернув подбородок и не вынимая рук из карманов, Элис спокойно встречает его пристальный взгляд.
- А вы, стало быть, Вольтури? – отзывается она. – Для чего вы нас окружили?
- Прости, милая моя, но этого я сказать не могу. – Он переводит взгляд на Джейкоба, но затем вновь оборачивается к Элис и продолжает: - Вы, если позволите, пешки в этой игре. В наши намерения не входит причинять вам вред. Разве что мы решим, что вы представляете для нас угрозу.
Джейкоб ощетинивается, но Элис жесткими пальцами сжимает его предплечье и посылает ему выразительный взгляд.
- Вы собираетесь нас куда-то забрать? – спрашивает она.
Он лишь улыбается и говорит:
- Только ненадолго.
- Судя по всему, выбора у нас нет, - говорит она все тем же спокойным голосом, но сжимает руку оборотня еще сильнее, и Джейкоб видит, как у Элис подергивается веко.
- Нет, - подтверждает вампир, поправляя манжеты на рукавах. – Пойдемте со мной. И, ради вашего же блага, не пытайтесь что-либо предпринять.
Элис с Джейкобом переглядываются. Джейкоб, вопросительно подняв бровь, кивает в сторону вампира, но Элис хмурится и качает головой, а потом несильно тянет его за руку, заставляя идти вперед. Втроем они выходят из переулка. Наверное, это последний темный переулок, который доведется увидеть Джейкобу. Мысленно оплакивая эту потерю, он выходит на солнечный свет и старается заслонить собою Элис.
Вампир разглядывает их, а когда Джейкоб встречается с ним глазами, позволяет себе короткий смешок. Он распахивает дверцу ожидающей их белой машины и небрежным жестом указывает на заднее сидение.
- Признаться, когда мне сказали, что ты трахаешь ее брата, - вампир пожимает плечами, - я не поверил. Но, может, ты намерен перепробовать все семейство?
Он зло улыбается, обнажая острые зубы. Джейкоб чувствует, как через кожу пытается пробраться охваченный яростью волк. Он уже готов перекинуться, но Элис снова тянет его за руку.
- Не делай глупостей, – цедит она сквозь сжатые зубы и подталкивает его на сидение, забираясь следом.
Вампир закрывает дверь.
Джейкоб наклоняет голову, чувствуя себя посаженным в клетку. В машине крайне мало места для его ног.
- Мы в полной заднице, - говорит он.
Элис вздыхает и отпускает его руку, но тут же утешительно ее поглаживает.
- Да, похоже на то.
Перегородка отделяет от них переднюю часть салона, и Джейкоб ничего не видит ни сквозь нее, ни сквозь затемненные окна. Только чувствует вибрацию и различает тусклые силуэты проносящихся снаружи деревьев. Машина уносит их с Элис в никуда.
Элис снова крепко сжимает его ладонь.
- Все будет хорошо.
Как бы он себя ни уговаривал, Джейкобу очень, очень страшно. Он, тем не менее, сжимает ее ладонь в ответ, пытаясь передать ей свое тепло. Какой-то болезненный миг он скучает по прикосновениям к коже Эдварда.
- С нами все будет в порядке, - говорит он.
Это звучит как молитва.

-

Машина едет очень долго. Джейкоб отмеряет минуты ударами сердца, чувствуя биение своего пульса напротив безжизненной кожи Элис. В тусклом свете его спутница выглядит изможденной.
- У нас есть какие-то козыри в запасе? – тихо спрашивает Джейкоб.
На это Элис лишь закатывает глаза, но ее лицо хотя бы перестает быть пугающе застывшим.
- Возможно, - говорит она. – Я как раз сейчас смотрю. Становится только непонятнее.
Машина внезапно тормозит. Джейкоб с удивляющей его самого неохотой отпускает руку Элис, теряя этот малый контакт.
Дверь открывается, и перед ними возникает тот же вампир, что и прежде. Под тяжелым взглядом Джейкоба он только улыбается, и зубы у него при этом острые и мелкие, словно рыбья чешуя.
- Приехали, - говорит он.
Джейкоб выходит первым и моргает от неожиданно яркого искусственного света. Они на заброшенном складе – совершенно пустом, если не считать нескольких картонных ящиков и тусклых пыльных следов в тех местах, где раньше, должно быть, что-то хранилось.
- Для чего мы здесь? – спрашивает Элис. Если в ее голосе и слышится дрожь, то едва заметная.
В общем счете в помещении шестеро вампиров. Один из них смотрит куда-то мимо Джейкоба и кивает. Прежде чем оборотень успевает понять, что к чему, он чувствует, как ему скручивают руки за спиной. Джейкоб не может пошевелиться. Руки заламывают вверх, и он рычит от злости.
Первый вампир медленно подходит, все еще улыбаясь, и снимает солнечные очки. Его глаза кроваво-красного цвета.
- Я слышал, это ты виноват в смерти Феликса, Джейкоб Блэк.
- Пошел ты, - рычит Джейкоб.
- Тебе повезло, что здесь нет Джейн, иначе тебе действительно было бы больно, - ухмыляется вампир. - В ее отсутствии нам придется действовать по старинке.
Он отступает назад. Джейкоб заранее понимает, что за этим последует удар, но предотвратить его никак не может, хотя и пытается вырваться. Вампирский кулак с треском врезается в его челюсть.
Глаза Джейкоба застилает красной пеленой, голова, качнувшись, безвольно повисает. Вампиры смеются. Откуда-то издалека он слышит, как Элис кричит, чтобы они перестали.
Джейкоб выпрямляется, превозмогая боль, и смотрит вампиру в лицо.
- Что, сука, больше ни на что не способен?
Вампир держится за запястье и словно раздумывает, но взгляд его темнеет.
- Отнюдь, - говорит он и снова бьет Джейкоба – сильнее, чем прежде, и от удара голова оборотня снова дергается в сторону.
Вампир подступает ближе и, сузив глаза, берет его за подбородок.
- Я успею разрезать тебя на маленькие кусочки быстрее, чем ты решишь сдохнуть.
Джейкоб сплевывает кровь.
- Что, смерть Феликса – это что-то личное? Трахал ты его, что ли? Или это он тебя трахал?
За это Джейкоб получает еще два удара в лицо и один – коленом в живот, отчего, хрипя, сгибается пополам.
- Он был мне как брат, - говорит вампир низким и безжизненным голосом, и после этого мир Джейкоба становится алого цвета. Пронизывающие его вспышки боли остаются единственным, за что он может ухватиться.
Тогда, когда по ощущениям, у него уже переломаны все ребра, Джейкоб проваливается в благословенное небытие, слыша, как где-то вдалеке, направляя на вампиров всю свою ярость, кричит Элис.

-

Эдвард решается пошевелиться только после заката, едва ночь начинает пить дневное тепло. Простыни на кровати смяты, но Беллы нет рядом - он находит ее, подпевающей радио, на кухне. Эдвард еле узнает ее голос.
- Эдвард, - говорит она, поднимая на него глаза и ослепительно улыбаясь. – Чем бы ты теперь хотел заняться?
- Мы идем охотиться, - отвечает он, чувствуя, как горло пересохло.
- На кого? – спрашивает она, тут же выключая радио и быстро переступая на своих шпильках по полу.
- На одних старых знакомых. Увидишь, - говорит Эдвард. Он берет ее руку в свои ладони. – Пойдем, нужно поторопиться.
Долю секунды Белла сопротивляется, и взгляд ее становится чуть пристальнее, но затем она позволяет ему себя увести.
- На кого? – повторяет она.
- Это сюрприз, - говорит Эдвард. – Увидишь.

-

Проходит какое-то время - сквозь щели в складских стенах больше не пробивается свет. Джейкоб приходит в себя и, пошевелившись, чувствует, что сломанные кости понемногу начинают срастаться.
Они с Элис сидят рядом. Их руки за спиной прикованы к столбам, поддерживающим перекрытия. Рядом по-прежнему находятся Вольтури. Один из них окидывает их взглядом и снова отворачивается.
- Джейкоб? – зовет Элис. Ее голос звучит грубее, чем обычно.
- Элис.
Она выдыхает и приваливается к столбу.
- Я думала, они тебя убили.
- Чтобы такие ссыкуны меня убили? – говорит в ответ Джейкоб, хотя глубоко дышать ему все еще больно. Он прекращает попытки вдохнуть. – Сколько мы уже здесь?
- Несколько часов.
- Вот блядь, - говорит он, слишком обессиленный, чтобы добавить в голос хоть каких-то эмоций, и тоже откидывается на столб. – Ты в порядке?
Она пожимает плечами.
- Я в порядке. Получила пару пощечин. Пыталась отговорить их бить тебя, когда ты отключился. Но в остальном все нормально.
- Что-то мне подсказывает, что мы их взбесили.
Он видит Элис только краем глаза, но она кажется ему еще более маленькой, чем обычно – со скованными за спиной руками, склонившаяся к коленям так, что волосы падают на глаза. Он едва знает ее, не до конца ей доверяет, но сейчас она – все, что у него есть.
Наручники скребут по полу, когда он меняет положение, пытаясь удобнее устроиться на полу.
- Почему они нас не убили?
- Я спрашивала, - отвечает Элис. – А потом посмотрела. Поняла только, что они кое-кого ждут.
- Кого?
Она опускает веки и медлит, прежде чем открыть глаза - там разлита настолько пронзительная боль, что смотреть в них становится так же невыносимо, как и смотреть на солнце.
- Эдварда, - говорит она.

-

Эдвард узнает запах Джейкоба. Он способен выследить оборотня и встать на его след на расстоянии в сотни миль. Он уловил его еще раньше – может, две ночи тому назад, может быть больше.
Белла нервно мнется рядом. Она до сих пор не поняла.
- Куда мы идем? – снова спрашивает она.
Он тянет ее за руку, и вдвоем они скользят сквозь тени, уклоняясь от усталых взглядов плетущихся по улицам людей.
- Охотиться.
Она останавливается, как вкопанная, ее ноги зажаты хрупкими туфельками на шпильках, в голосе слышится рычание:
- Эдвард. Скажи мне, куда мы идем. – Под его удивленным взглядом, она, опомнившись, добавляет мягче: - Пожалуйста.
Он сжимает зубы, чувствуя, будто к горлу подступает желчь, хотя за долгие годы он уже успел забыть этот удушающе-кислый вкус. Тем не менее, он через силу улыбается.
- Здесь Вольтури, - наконец, говорит он. – Я подумал, нам стоит нанести им визит.
Глаза Беллы расширяются.
- Ты... Ты уверен? – спрашивает она, нахмурив брови.
- Белла, – глядя ей прямо в глаза, берет ее ладони и целует их, - они пытались разлучить нас. Они хотели убить нас обоих. Пришло время отомстить.
Отбрасываемые фонарями тени полосами ложатся на ее лицо, отчего складка, пролегшая между ее бровями, кажется еще глубже. На долю секунды Белла вновь выглядит как человек, раздраженный и встревоженный. Но это наваждение проходит, и ее кожа опять сияет в оранжевом свете. Она улыбается Эдварду.
- Конечно, дорогой, - говорит она. – Сколько еще к ним идти?
- Около мили, - отвечает он, и от облегчения у него начинает кружиться голова.
- Я добегу первой, - дразнит она его, смеясь, и Эдварду становится почти физически плохо.
Это все ты, напоминает он себе, устремляясь за ней и пытаясь удержать под контролем свои чувства. Здания и лица прохожих сливаются перед его глазами. Это ты сделал ее такой.
Запах Джейкоба становится сильнее, он окрашен страхом и болью, и Эдвард замедляет шаг. Они уже в районе складских помещений, асфальт здесь неровный и покрыт трещинами. Вокруг тянется высокий забор из сетки-рабицы, по верху которого проложена колючая проволока. Впереди Эдвард видит две белых машины. Пахнет вампирами и чужой кожей.
Белла стоит ближе к складу, чем Эдвард, и вновь кажется обеспокоенной.
- А что Джейкоб... – начинает она.
Эдвард качает головой и чувствует, как скрипит на зубах ложь.
- Я не знаю.
Поток мыслей Джейкоба кажется привычным и успокаивающим - Эдвард машинально тянется к нему, и снова слышит голос оборотня в своей голове.
«Сначала я убью вот этого гребаного ублюдка, он будет у меня голосить, как мелкая сучка. А потом – вон того, потому что он постоянно треплется по телефону. А потом...»
Эдварду кажется, что все эти дни в его груди была пустота, которой теперь внезапно не стало. Он чувствует себя целым.
- Ты не знал? – спрашивает Белла, кривя губы, и он в последний раз смотрит на нее.
Бледная вампирская кожа, красные глаза с расширенными зрачками – это больше не та девушка, которую он любил. Перед ним стоит незнакомая женщина. Однако самая разительная перемена – это то, что за всем этим скрывается. Это больше не его Белла.
«Прощай», - думает Эдвард.
- Я люблю тебя, Белла, - это единственное, что он может сказать напоследок.
Она склоняет голову набок, пристально его разглядывая.
- Я тоже тебя люблю, - отвечает она.
- Вот этот склад, - говорит он, указывая на виднеющееся в темноте строение. – Там.
Белла идет первой, перепрыгивая через ограду и колючую проволоку. Эдвард следует за ней, приземляясь мягко, как кошка. В лицо ударяет холодный сырой воздух.
Перед складом он останавливается, присаживается рядом с фургонами и разрывает руками шины.
Уже возле входа Белла оборачивается.
- Нам нужно прокрасться незамеченными?
Он протягивает руку к двери – она не заперта и открывается со скрипом.
- Можем просто войти, - говорит он, вглядываясь в темноту склада. – Они нас ждут.
Пусть Белла и не отдает себе в этом отчета, но подсознательно она понимает, что что-то не так.
- Эдвард, - она не двигается с места, - я не...
- Ты мне доверяешь? – обрывает он ее, сам себя в этот момент ненавидя. Но он все еще слышит в голове мысли Джейкоба, слышит мысли Элис, и не может поступить иначе.
Белла даже не моргает.
- Конечно.
- Тогда заходи.
Она все еще кажется неуверенной.
- Клянусь, все будет хорошо, - говорит Эдвард.
Она оборачивается, пробегая взглядом по его лицу, но Эдвард не отводит глаза, продолжая придерживать дверь.
Наконец, Белла вздыхает и проходит внутрь.
Эдвард возносит короткую молитву - никому не адресованные, слова безжизненно повисают в воздухе. Он следует за Беллой.
Внутри темно. Эдвард едва различает силуэты двух людей, спиной к нему прикованных к столбам. Но как только он их видит, его сердце сжимается – это Джейкоб и Элис, и оба они кажутся живыми.
Кроме них на складе шестеро вампиров, и все они оборачиваются навстречу вошедшим Эдварду и Белле.
- Каллен, - говорит один из них. – Опаздываешь.
Эдвард видит, как удивленно дергается Джейкоб, но Элис не двигается. Эдвард старается не смотреть в их сторону, вместо этого глядя на вампира с алыми глазами и неприятной усмешкой.
- Какая разница, – отзывается Эдвард.
Рядом с ним Белла, остолбенев, шепчет:
- Эдвард, что происходит?
- А ты ей не сказал? – усмехается вампир. – Ты никому из них не сказал, что они лишь разменная монета в твоей маленькой игре?
Эдвард вздергивает подбородок.
- Я выполнил свою часть договора. Отпустите их.
- Разумеется, - соглашается вампир. – Но сначала...
Он подходит ближе, его шаги эхом разносятся по похожему на пещеру складу. Остальные вампиры перемещаются за его спиной, перекрывая выходы, и на короткий миг Эдварда почти охватывает паника. Однако он заставляет себя стоять спокойно, когда их кольцом обступают вампиры. Белла, дернувшись, хватает Эдварда за руку, озираясь широко распахнутыми глазами.
- Что происходит? – тревожно спрашивает она.
Вампир лишь улыбается.
Эдвард не смотрит на Беллу. Ее рука безвольно повисает, когда он снимает эту руку со своего плеча. Глаза девушки огромны, она выглядит шокировано и, прижимая ладонь ко рту, шепчет с мольбой:
- Эдвард...
- Прости, - произносит он беспомощно.
- Иди сюда, Белла, - говорит другой вампир, хватая ее.
Она пытается вырваться, двигаясь быстрее и яростнее, чем могла бы когда-либо раньше, но этого недостаточно. Подходит еще один вампир, и вместе им удается оттащить ее к остальной группе, хотя Белла отчаянно сопротивляется и кричит.
Эдвард отводит глаза.
Ее крики, впрочем, он слышит, даже слепо уставившись в металлические крепления на стенах. Он слышит, как один из вампиров ломает свои пальцы, пытаясь удержать Беллу, бьющуюся в нарастающей истерике. Он слышит, как она кричит его имя в последний раз.
Потом раздается отвратительный звук, будто что-то рвется, и наступает тишина.

-

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем вампир неспешно возвращается. Его испачканное кровью лицо в темноте кажется черным, но глаза мерцают. В руках он держит выгоревшую спичку, оставляющую на ладонях черные полосы.
Сквозь щели в стенах Эдвард видит отблески огня. Он чувствует запах горящей плоти вампира – обретающей, наконец, покой человеческой оболочки.
- Мы закончили, - сообщает ему вампир. – Теперь твоя очередь. И, пожалуйста, побегай от нас. Так будет веселее.
Руки Эдварда будто отяжелели и начинают дрожать, когда он прячет их в карманах куртки.
- До рассвета, - говорит он. – Дайте мне время до рассвета.
Вампир изучает его лицо, скользя взглядом от глаз до подбородка, и уголки его испачканного кровью рта кривятся в ухмылке.
- С какой стати? У меня нет гарантии, что ты вернешься.
- У тебя есть мое слово.
Вампир громко смеется.
- И чего оно стоит? – спрашивает он. – Ты убил эту девчонку без всяких раздумий. А говорил, что любишь ее, отмороженный ты больной ублюдок.
Эдвард ничего на это не отвечает. Вампир пожимает плечами и вытирает рот тыльной стороной ладони, с задумчивым интересом рассматривая оставшиеся на руках полосы крови.
- Я понимаю необходимость трахнуться напоследок. У тебя есть время до рассвета.
Сглотнув, Эдвард кивает и проходит мимо, направляясь к медленно поднимающимся с земли Элис и Джейкобу. Их лица освещает свет костра, в котором сгорает труп Беллы, и на них читается небывалое облегчение.
- Элис... – начинает Эдвард.
Она бросает на него взгляд, потирая запястья, и проходит мимо, не сказав ни слова.
Эдвард смотрит ей вслед, и все внутри него сжимается. Он чувствует, как на плечо опускается большая теплая ладонь.
- Белла мертва? – спрашивает Джейкоб. Его лицо все в фиолетовых синяках, двигается он скованно.
Эдвард может только кивнуть.
Джейкоб молчит, и Эдвард не в состоянии даже посмотреть на него. Он не может смотреть ни на что, кроме грязного бетонного пола, вновь и вновь проигрывая в памяти тот момент, когда Белла умерла.
- Хорошо, - говорит Джейкоб и обнимает Эдварда. Тот обнимает его в ответ почти автоматически, и чувствует, как Джейкоб дрожит. – Значит, все позади.
- Еще нет, - шепчет Эдвард так тихо, что услышать это может только он сам. Потом добавляет громче: - Идем.
Шестеро вампиров, словно акулы, провожают их взглядами. Эдвард против собственной воли начинает отсчитывать часы.
Они идут дальше.

-

- Ты ведь уходишь, правда? – тихо спрашивает Элис.
Они стоят на парковке возле дома, рядом с двумя машинами. Небо над ними такое темное, что на нем видно лишь несколько звезд. Оно залито оранжевым отсветом городских огней. Эдвард переступает с ноги на ногу и слышит хруст гравия. В воздухе пахнет дождем и ветром, чистотой и свежестью.
- Я должен, - отвечает Эдвард.
Глаза Элис наполнены болью и грустью.
- Знаю, - просто кивает она, и переплетает свои пальцы с его, словно этого достаточно, чтобы удержать его. Возможно, когда-то этого и было бы достаточно. – Вечно тебе нужно жертвовать собой.
Эдвард сжимает ее ладонь, а потом бережно расцепляет их пальцы.
- Я сделал то, что должен был. - Он целует ее в лоб, не позволяя себе больше тянуть. – Я люблю тебя, - говорит он, отступая назад.
- И я тебя люблю, - у Элис срывается голос. – Не делай этого. Не уходи. У тебя есть мы, у тебя есть Джейкоб – теперь еще и он. Тебе не нужно уходить. Мы придумаем, как уберечь тебя.
- Прости. - Эдвард отступает еще на шаг.
Элис обхватывает себя руками, ее волосы треплет ветер. Никогда прежде она не казалась такой невообразимо хрупкой, готовой вот-вот исчезнуть, словно рисунки мелом во время дождя. От этого Эдварду становиться больно.
- Скажи остальным, что я их люблю, - просит он. – Мне жаль, Элис. Мне так жаль. Но это был единственный выход.
Она не отвечает. Ее глаза безжалостно сухие, но Эдвард знает ее, и он знает, что он с ней сделал. Она тяжело сглатывает и отводит взгляд.
Он разворачивается и уходит.

-

В здании все неподвижно и тихо. Тени на стенах выглядят почти сюрреалистично, и Эдвард неслышно проходит мимо них, поднимаясь по лестнице на площадку.
Перед дверью спальни он колеблется, собирая остатки решимости.
Остается четыре часа.
- Не мнись там, я не сплю. – Джейкоб лежит на кровати, глядя в потолок, но потом переводит взгляд на Эдварда: - Что случилось?
Эдвард сухо и лающе смеется.
- Даже не знаю, - говорит он, присаживаясь на матрас.
Джейкоб тоже садится и ждет.
Эдвард слишком остро чувствует его присутствие. Сжимая пальцами покрывало, он пытается стереть все воспоминания и о Джейкобе, и о Белле.
- Я должен тебе все объяснить.
- Должен, - спокойно соглашается Джейкоб и не торопит. После того, как Джейкоба избили почти до смерти, он, видимо, стал покладистее. По крайней мере, на какое-то время.
Покрывало теплое, должно быть, от тела Джейкоба. Эдвард проводит рукой по ткани, пытается ухватить это тепло, но его руки только рвут материал.
- Я заключил сделку, - начинает Эдвард. У него такое ощущение, будто это не он произносит это вслух – таким хриплым, надломленным и совершенно чужим кажется его голос. – С Вольтури. Они связались со мной, приказали не говорить тебе. Я и не говорил. Они пришли за мной. Сказали, что я могу помочь им найти Беллу. Я ответил, что не стану этого делать. Но они угрожали, что убьют тебя и мою семью. Всех.
- И тогда ты ушел. Ты согласился? – спрашивает Джейкоб, протягивая руку и касаясь затылка Эдварда. Его пальцы горячие.
- Конечно. Потому и бросил тебя тут. Прости, что пришлось так с тобой поступить, но я должен был найти ее.
- Я понимаю, - успокаивает Джейкоб и принимается кругами гладить его спину.
Это уже слишком. Эдвард поджимает колени и утыкается в них лбом. Его начинает трясти. Джейкоб тянется к нему и заключает в объятия.
- Прости меня, - бормочет Эдвард. – Прости, прости...
- Прекрати. Эдвард, послушай меня, - начинает Джейкоб, но Эдвард прячет лицо на его плече и прерывисто вздыхает.
- Я чудовище, Джейкоб.
- Неправда, - тут же отвечает тот. – Ты сделал то, что должен был. Иначе ее убил бы я. Она хладнокровно прикончила всех тех девочек, не забыл? И убила бы еще больше. То, что ты сделал, было неизбежно.
- Неизбежно! – выплевывает Эдвард, его руки сжимаются на спине Джейкоба. – Ни черта это не было неизбежно.
Джейкоб прижимает Эдварда еще немного теснее, покачивая его, гладя его волосы и шепча что-то бессмысленно-утешительное.
- Все будет хорошо, - говорит он. – Все будет хорошо.
- Все эти годы я пытался быть человеком, - говорит Эдвард. – Никого не убивать. И к чему это меня привело?
Джейкоб целует его в лоб.
- Все будет хорошо, - говорит он.
У них совсем не осталось сил, они слишком устали и избиты, чтобы заниматься сексом, поэтому просто лежат в объятиях друг друга. Свои последние три часа Эдвард проводит, наблюдая за спящим Джейкобом, запоминая его лицо и чувствуя, как болит в груди налитое свинцом сердце.
Он ждет до тех пор, пока не будет полностью уверен в том, что Джейкоб спит. Затем приподнимается, мягко целует его в последний раз и шепчет:
- Я люблю тебя.
Он встает и уходит, обернувшись только один раз.

-

- Если ты сам не согласишься помочь нам, Эдвард, нам придется тебя заставить, - говорит Аро, все еще улыбаясь.
Эдвард поднимает брови, пытаясь казаться спокойным.
- И как же вы это сделаете?
- Есть люди, которые тебе небезразличны, - продолжает Аро, внимательно наблюдая, ожидая увидеть его реакцию. – Твоя семья. Славная малышка Элис. Твой «папа».
Как бы Эдвард ни старался скрыть это, он вздрагивает, и улыбка на лице Аро становится шире.
- Мы их убьем, со вкусом и не спеша, если ты не согласишься на эту сделку.
Эдвард молча смотрит на него, но в итоге опускает взгляд, сдаваясь.
- Если я приведу вам Беллу, вы должны пообещать, что не тронете их, - говорит он. – Ни одного из них. Вы всех их оставите в покое. В том числе и Джейкоба.
- О, действительно ли ты считаешь, что Белла так важна для нас? – смеется Аро. – Мы уничтожим оборотня в любом случае – умрет она или нет. Он убил одного из нас.
Внезапно кажется, что воздух заледенел.
- Нет, - поизносит Эдвард непослушными губами. – Вы не можете.
Аро изгибает бровь.
- Не можем?
- Нет, - повторяет Эдвард.
- А что еще ты можешь предложить нам, Эдвард? – спрашивает Аро все с той же улыбкой. – Что у тебя есть такого, что могло бы нас заинтересовать?
Эдвард презрительно усмехается, но чувствует, как страх сжимает горло - туго, словно виселичная петля.
- Моя жизнь, - говорит он. – Моя жизнь в обмен на жизнь оборотня.
Улыбка Аро становится совсем широкой, растягиваясь на его полупрозрачной коже.
- Ты променял бы собственную жизнь? Прожив целый век в юности, ты добровольно соглашаешься на небытие?
- Это мое предложение, - говорит Эдвард.
- Занятно. – Аро разглядывает его. – Очень даже занятно. Ты знаешь, я бы согласился и предложи ты нам служить, но так даже лучше. Однако вы мученик, милый юноша. Достойная восхищения черта.
Аро поднимается, отряхивая одежду.
- Твое предложение, разумеется, принято. Было приятно иметь с тобой дело, Эдвард.

-

Приближается рассвет. Эдвард видит перед собой дорогу, длинную и манящую, но впервые это зрелище его не пугает. Ночь почти подходит к концу.
В окна хлещет дождь, рисуя на стеклах серебристые прожилки. Эдвард не думает ни о Белле, ни о Джейкобе, ни об Элис - ни о ком из тех, от кого уходит. Все, что он видит сейчас – это пустая лента шоссе и мили, которые ему предстоит пересечь до того, как вновь взойдет солнце.
Дорога зовет его, запорошенная пустыми обещаниями и тщетно прожитыми годами.
Эдвард заводит двигатель.

Ты и я,
Теперь мы связаны.
Никто нас теперь не остановит.
Как-нибудь прорвемся,
Ты и я.
Если мир вдруг расколется надвое,
До моего последнего вздоха,
До твоего последнего вздоха.*

КОНЕЦ

_____________
* Фрагмент песни Nine Inch Nails "We're in This Together":

you and me
we're in this together now
none of them can stop us now
we will make it through somehow
you and me
if the world should break in two
until the very end of me
until the very end of you

@темы: Эдвард, миди, фанфик, Джейкоб, R

---

Автор скотина!

[Чудо с желтыми глазами и чуткими ушами]

Автор знает, какая он сволочь, потому что выкладывает подарок на 8 марта 13 числа.... Но ему очень-очень стыдно!!!!
Пейринг стандартный для меня: Джейкоб\Эдвард. Рейтинг: маленький.
1-4 драблы, 5-6 стихи.

Раз. Игра в слова

Раз. Игра в слова

Наше счастье с тобою уже невозможно
Мы с тобою давно так грешны и безбожны
Я тебе предлагаю: сыграй со мной в игры
В те, что некогда где-то придумали тигры
Что, рулетка, Блэк Джек? Это все ерунда.
Мы с тобою, как в смерть, поиграем в слова...


- От тебя несет псиной! - шипит Эдвард.
- А ты воняешь гнилью, - рычит Джейкоб.
Бэлла вздыхает и думает, что они слишком похожи...
Она уже в сотый раз жалеет, что согласилась помочь Джейкобу с экзаменом по английскому языку. И в тысячный, что забыла предупредить об этом Эдварда.
- Бэлла, ты включила компьютер? Кино какое-то? - спрашивает Чарли с первого этажа, не утруждая себя подняться и посмотреть.
- Да! - кричит в ответ Бэлла. Она торопливо закрывает дверь и жестами приказывает парням замолчать или, хотя бы, разговаривать потише, - Я сейчас убавлю!
"Она такая смешная" - думает Джейкоб и Эдвард улыбается. Мимолетно, быстро, словно первый снег, его улыбка появляется и исчезает.
- Эдвард, я позанимаюсь с ним совсем немного, - клятвенно заверяет вампира Бэлла. Она говорит это и ждет, когда Эдвард исчезнет в проеме окна. Лишь привычно колыхнуться шторки, словно от летнего бриза.
- Я с радостью тебе помогу, - ласково улыбается ей Эдвард и ложится на ее кровать, закидывая руки за голову.
- Ладно, Джейк, давай начнем, - примирительно говорит Бэлла, берет толстый словарь и смотрит на друга. Джейкоб слегка оборачивается и хмуро смотрит на Эдварда.
- И не надейся, - ухмыляется вампир в ответ на немой вопрос. Он грациозно подхватывает раскрытую книгу и с интересом начинает читать, словно он пару минут назад оторвался от этого увлекательнейшего занятия.
Бэлла спрашивает его достаточно легкие слова. Джейкоб в ответ должен дать слово-объяснение. Это почти игра, но очень скучная. Джейкоб никогда не любил подобных игр.
- Волонтер, - спрашивает Бэлла, ведя пальцем по напечатанным буковкам.
- Доброволец, - мгновенно отвечает Джейкоб. Они занимаются так уже почти час, а вампир даже с места не двигается, лишь осторожно перелистывает странички. И этот звук похож на шелест падающих листьев.
- Правильно, - улыбается Бэлла, - Я сейчас еще что-нибудь найду.
- Претенциозность, - неожиданно говорит Эдвард, не отрываясь от книги. Джейкоб и Бэлла переглядываются, а затем кидаются к словарям. Когда Эдвард говорит ему слова, Джейкоб думает, что он издевается.
Ортодоксальный.
Индифферентный.
Легитимный.
Сперва оборотню кажется, что он и слов-то таких не знает. А затем начинает вспоминать, что где-то их слышал.
Непреклонный.
Безразличный.
Законный.
Это словно игра. Словно Эдвард бросает ему вызов. И он не может не ответить.
- Превентивный.
- Предупреждающий.
Почему-то, Эдвард улыбается каждому правильному ответу, а если Джейк не знает чего-то, подробно объясняет. Эдвард стоит у окна, а Джейкоб бездумно крутит ручку между пальцами. Дурная такая привычка. Перед ним лежит несколько листов, исписанных неровным подчерком оборотня.
- Ты пишешь, как курица лапой, - спокойно говорит вампир. Впервые - не пытаясь задеть, не стараясь обидеть. Джейкоб ухмыляется, словно это самое большое его достижение в жизни.
Когда Эдвард в очередной раз говорит ему слово, Джейкоб хмурится.
- Как это пишется? - он нерешительно касается стержнем ручки белого листа. Между бровей залегает морщинка, а еще он немного морщит нос.
Эдвард нависает над ним. Его ледяные пальцы нетерпеливо выхватывают ручку, но движение кисти осторожны и грациозны. Наверное, поэтому слово, выведенное на бумаги, ярким пятном выделяется на фоне остальных. Амбивалентный. Двойственный.
Бэлла давно спит, улыбаясь во сне. Но уйти отсюда они не могут. Это - их Швейцария. Место, окруженное тысячелетней войной, но находящееся вне всяких войн.
Вампир, который не хочет убивать людей. Оборотень, который не хочет убивать вампиров. В них обоих так много все искусственного. Так много от прошлого, так много от предрассудков. Они оба могут убить. Могут, правда....
Они стараются говорить как можно тише, и их шепот похож на разговор двух заговорщиков.
- Утрировать.
- Преувеличивать.
В свете настольной лампы глаза Джейкоба кажутся еще темней. В свете настольной лампы кожа Эдварда не выглядит такой болезной.
- Тактильный.
- Осязаемый, - тихо отвечает Джейкоб. Эдвард сидит напротив него и смотрит своими неестественно желтыми глазами. И Джейкоб тоже смотрит. И на секунду что-то висит между ними. Что-то осязаемое...

- Блэк, Джейкоб! - голос у учительницы высокий и звонкий. Джейкоб поднимает голову, - Молодец! Честно говоря, не ожидала от вас такого отличного результата! Могли бы и друзей подтянуть, - она качает головой и отдает ему тест.
- Сколько у него неправильных ответов? - спрашивает Квил с интересом.
- Нисколько. Он правильно ответил на все вопросы.
Весь класс смотрит на него с удивлением. Но Джейкобу все равно. Почему-то он отчетливо помнит, как вампир обернулся и помахал ему на прощание.

Два. Ты знаешь наизусть

Два. Ты знаешь наизусть...

Джейкоб идет через лес. В его руках белеют листы с неровными столбцами букв. Иногда, временами, оборотни из стаи бывают невыносимы. Именно поэтому, Джейкоб идет вдоль границы с вампирами в одну из теплых весенних ночей. Он и сам не может поверить, зачем он здесь.
Он сидит на берегу быстрой реки и читает стихи.
- Что ты здесь делаешь? - Джейкоб отрывает глаза от написанного и видит на другом берегу вампира. Эдвард сидит, прижав одну ногу к груди, почти касаясь воды другой ногой.
- Читаю, - отвечает Джейкоб, пожимая плечами. Им нет необходимости кричать, чтобы быть услышанными.
- Что?
- Стихи.
- И как тебе?
- Ерунда полная, - вздыхает Джейкоб и откладывает листы.
- Тогда зачем ты это читаешь? - мягко смеется Эдвард.
- Мне нужно написать эссе по литературе, а я даже не знаю о чем писать. Если не напишу, меня оставят учиться летом.
- Тебе что, совсем ничего не нравится? - вампир склонил голову на бок.
- Ну, есть один. Вот этот, - Джейкоб негромко зачитал стих вслух.
- Красивый, - кивнул Эдвард, - Ты знаешь, что он написал его своему любовнику?
- Он был... геем? - глаза Джейкоба едва заметно расширяются.
- Нет. Я думаю, он просто любил его.
Они смотрят друг другу в глаза через эту границу. Эдвард улыбнулся и неожиданно начинает читать стих наизусть:

Война - войной, любовь - любовью
И наша жизнь для них не стоит ни гроша
И если надо - грудью вас прикрою
От пули меткой иль от острого ножа.

Река шумит совсем тихо. Воды, соединяясь с ветром в листве, создают странную музыку, в которую идеальным дополнением вплетается голос вампира.

Ты знаешь, глупо говорить стихами
Ты не прочел ни разу их за прошлые года
И освещая путь себе красивыми свечами
Ты о подсвечнике не думал никогда.

Кто я тебе? Вопрос давно не нужен
Ты все решил давно, не думая о том
Как я люблю, чтоб был ты мной разбужен
Или когда ты прячешься со мною под зонтом

Голос словно гипнотизирует оборотня. Ему кажется, он может видит самого поэта -высокого темноволосого англичанина, одетого в военную форму - и его избранника. Они оба чем-то похожи. Джейкоб видел их на старой фотографии времен Второй мировой войны.

Мой Сударь! Ах, официально...
Вы встретили ее, наверно, на балу
Меня зовете завтра на венчанье?
Простите, Сударь, вряд ли я приду...

И долго глупо стоя у порога
Перед попыткою начать свой путь
У вас я попрошу совсем немного:
Меня ты просто вспомни как-нибудь...

- Неужели так можно? - спрашивает Джейкоб, когда бархатный голос затих.
- Безответно любить человека всю жизнь? - спрашивает Эдвард, смотря на звезды, - Да, наверное, можно.
Джейкоб хочет еще что-то спросить, но он молчит. Почему-то он совершенно точно знает, о чем будет его эссе.
- Ты знаешь эти стихи наизусть? - спрашивает оборотень.
В ответ Эдвард просто улыбается.
- А ты когда-нибудь влюблялся... ну...
- Да, - просто отвечает вампир, не заставляя Джейкоба продолжать.
Это все так нелепо и странно. Они сидят по разным берегам и читают друг другу стихи....

Три.Воспоминания

Три. Воспоминания.

Не надо стараться влюбится в меня
Не надо пытаться понять и простить
Живи свою жизнь ее лишь любя
Меня же ты можешь просто забыть

Но ты понимаешь все это и сам
И ты ненавидишь лишь эту войну
Проводишь рукой по усталым глазам
И шепчешь в ответ: Никуда не уйду

Ледяная ладонь невесомо касается его плеча – совсем на секунду – и по всему телу пробегает противная дрожь.
- Джейкоб! - Бэлла выбегает за ним. Она легонько топает по ступенькам.
- Что? - он резко разворачивается.
- Что случилось? Мне казалось, вы с Эдвардом начали ладить! - она останавливается за пару шагов от него. На улице холодает под вечер и Бэлла зябко кутается в кофту.
- Все в порядке, - отвечает оборотень, поднимая руки вверх, словно сдается, - Мне просто надо домой.
Он просто оборачивается и бежит через лес. Вампир настигает его у самой границы. Он просто появляется перед ним, и Джейкоб оказывается вынужден остановиться.
- Обернись, - говорит Эдвард. И оборотень оборачивается. Джейкоб нервно передергивает плечами.
- Я предпочитаю знать, что я сделал не так, - спокойно говорит вампир.
- Дело не в тебе, - качает головой Джейк.
- А в чем?
- Да какая разница! – Джейкоб разворачивается, чтобы уйти, но Эдвард ловит его за запястье.
- Разница есть, иначе я бы не спрашивал.
Джейк вырывает свою руку резким движением. Они стоят и молча смотрят друг на друга. А потом Джейк вдруг начинает говорить:
- Мне восемь, когда мы попали в аварию. Мы ехали из Сиетла вместе с родителями. Я спал на заднем сидении, когда все случилось. Грузовик врезался в мамину сторону. Я почти ничего не запомнил, лишь помню, что когда я открыл глаза, она лежала на асфальте в нескольких метрах от машины. Просто...
- У нее была такая же холодная кожа, как у меня, - заканчивает за него Эдвард. В его голосе слышится боль.
Вместо ответа Джейк просто кивает. Они стоят в тишине леса и просто молчат.
- А знаешь, - неожиданно Эдвард разрывает тишину, и Джейку кажется, что звук ее разрушения похож на звук разрываемого шелка. - Мне было семнадцать, когда умерла моя мама. Мы оба заразились испанкой. Когда она умирала, ее кожа обжигала...
- Совсем, как моя, - заканчивает Джейкоб.
И они снова молчат. В тишине, его слышен лишь шорох листвы, Эдвард осторожно касается щеки Джейкоба, а Джейк накрывает его пальцы своей ладонью.
Это движение вызывает в обоих самые страшные воспоминания в жизни, но они не останавливаются. Это прикосновение ломает все преграды, потому что самое главное - перетерпеть. Привыкнуть.
И они привыкают. Жестами, взглядами, прикосновениями.
Они привыкают не быть врагами. Привыкают случайно забывать оскорблять друг друга. Привыкают беззлобно бросать друг другу "Привет!". Привыкают к тысячи незаметных мелочей, от которых потом очень трудно отучиться.
Постепенно, с жертвами, но они привыкают друг к другу.

Четыре. Варианты

Четыре. Варианты.

Ты рада, красавица? Здесь мы сокрыты.
Ты рада, любимая? Здесь мы забыты.
Он тоже мог быть здесь, но эти дожди
Размыли границы, размыли пути
Ты плачешь, любимая? Что же не так?
Ах, да, для меня ведь теперь он не враг....

Эту милую особенность в Эдварде Джейкоб открывает случайно. Он говорит:
- Все могло быть иначе.
Но Эдвард твердо и уверенно отвечает:
- Нет.
- Почему? - в Джейкобе частенько просыпается это здоровое детское любопытство в стиле "Почему небо голубое?".
И Эдвард объясняет. Почему, зачем, откуда такие выводы и с чего это он взял. Медленно, методично они разбирают каждый вариант развития событий. А Бэлла просто молчит и слушает. Она не замечает, как это все превращается в занимательную игру для Джейка и Эдварда. Они могут обсуждать все: начиная от сражений Гражданской войны и заканчивая сюжетами глупых мелодрам. Со временем Бэлла вообще перестает их понимать.
- А так может быть? - спрашивает Джейкоб, чуть прищуриваясь.
- Хм... - Эдвард хмурит брови и о чем-то напряженно думает. Джейкоб смотрит на него с интересом.
- Может, - кивает Эдвард, задумчиво улыбаясь оборотню.
В такие моменты Бэлле кажется, что она здесь лишняя. В такие моменты ей кажется, что они и не враги вовсе. Так, старые друзья, увлеченные новой идеей. Идеей, которой ей никогда не понять. Она впервые жалеет, что Эдвард не может слышать ее мысли. Потому что когда они начинают так разговаривать, этими полуфразами, жестами, взглядами, ей кажется, что они уходят в свой мир. Мир, который отгорожен от неё толстым слоем стекла. Она может только смотреть. И ей до скрипа зубов хочется закричать: "Впустите меня!!!".
Но она молчит. Она, не отрываясь, смотрит на воду реки-границы. Они обзывает себя эгоисткой, но ничего не может с собой поделать. Она рада тому, что есть эта граница. Граница, которую они оба не способны пересечь.
Потому, что Бэлла знает один вариант, который пугает ее просто до чертиков...

Пять. Прошу тебя.

Пять. Прошу тебя

Прошу тебя, будь со мной честен
Ты знаешь все мысли в моей голове
Ответ мой несказанный тоже известен
Мы были друзьями когда-то во сне

Прошу тебя, будь со мной верен
Предателей с детства я не терплю
Проблема лишь в том, что я не уверен
Когда ты предашь... Смогу ли? Убью?

Прошу тебя, будь со мной нежен
И пусть моя просьба немного странна
Прости, я, наверное, брежу
Прошу, кем-нибудь, но побудь для меня

Прошу тебя, будь со мной рядом
Ты тот, кто, наверно, смутно знаком
И ты задержись на мне ТЕМ САМЫМ взглядом
Ах, да, ты ведь тот, кто был мне врагом....

Шесть. Джейкобу.

Шесть. Джейкобу.

Вражда враждою вскормлена: нам все иль ничего
Загублена, закопана, забыта все равно
И ненависть кровавая в твоих больших глазах
Ну, вот, мы, волк, и встретились с тобою во врагах
Судить нас больше некому, не судьи люди нам
Но медленно, но взвешенно, идешь ты по пятам
Скажи, волчонок, знаешь ли, что ты больнее бьешь
Когда почти мне кажется, что ты сейчас уйдешь
Мы втянуты, мы вскормлены в предчувствии беды
Мы созданы солдатами для мировой войны
Постой, волчонок, тише, ответь мне на вопрос
Тебе хоть раз, да снилось, что небо полно звезд?
Тебе хоть раз да снились цветочные поля?
И делай все, что хочешь, но не бросай меня....

@настроение: жуткое

@темы: драббл, Эдвард, стихи,, Джейкоб, флафф, G, романс

---

[bese_ss_en]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Карлайл и Эдвард

[bese_ss_en]

Извиняюсь, если уже было. По-моему, чудесный рисунок.

@темы: рисунок, Эдвард, Карлайл, G

---

Famous Last Words, глава 6

[Тави]

Название: Famous Last Words
Автор: Miz Turwaithiel
Пейринг: Джейкоб/Эдвард
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, нецензурная лексика
Содержание: Став вампиром, Белла теряет рассудок и убегает из дому, начиная совершать беспорядочные кровавые убийства. Эдварду и Джейкобу нужно найти и остановить девушку раньше, чем с этим справятся Вольтури.

Переводчик: Тави
Бета: _илиАДа_
Гамма: вождь Мелкая Река
Разрешение на перевод получено.

Предыдущие главы

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4 | Глава 5

Глава 6

Глава шестая

Дороги все те же. Неважно, как бы быстро ни вел Эдвард, как бы далеко они ни заезжали, дороги вьются по стране, водят по кругу, совершенно при этом не меняясь. Порой Эдварду хочется, чтобы что-то стало иначе, чтобы они с Джейкобом очутились где-нибудь, где все по-другому.
Они прибывают в Сиэтл дождливым днем. Эдвард складывает руки на руле, следя взглядом за двигающимися с глухим звуком дворниками. Его попеременно охватывает то надежда, то опасения. Он чувствует, что, как вода в высокий прилив, приближается конец погони, и в мысли прокрадывается страх. Вот и все.
- Эдвард? – зовет сидящий рядом Джейкоб, подняв брови.
Эдвард качает головой.
- Нет, ничего.
Приближается финал, и впервые в жизни Эдвард не может его предотвратить.

-

Сиэтл дождлив и сер, его угнетающе высокие небоскребы пронзают небо насквозь. Не успев отойти от Вольво и на пару шагов, Джейкоб недовольно кривится и стряхивает воду со своих густых волос. Эдвард не успевает отвести глаза, и Джейкоб встречается с ним взглядом.
- Вот так и забудешь, как адски мокро на этом нашем побережье, - жалуется оборотень, и проводит рукой по волосам, отчего те встают дыбом. – Надо было оставаться в Калифорнии.
- Там тоже постоянно дожди, - замечает Эдвард.
Джейкоб молча поднимает воротник куртки и сутулит плечи так, чтобы спрятать в нем чуть ли не все лицо.
- Ты, как всегда, просто лучик оптимизма, - ворчит он. – Далеко еще до этой вашей съемной квартиры?
- Пара кварталов.
- Классно, - ухмыляется Джейкоб. – Ты же приготовишь мне завтрак?
- Я собираюсь воровать кровь в мясной лавке. А ты еду себе достанешь сам.
Джейкоб пихает Эдварда локтем и говорит:
- Такое чувство, что тебе будет все равно, если я умру с голоду.
Его глаза темные, но когда он смотрит на облачное небо, они почти отражают тусклый свет - радужная оболочка кажется едва ли не прозрачной. По его резко очерченным скулам стекают капли дождя. Эдвард отводит взгляд.
- Чувак, ты меня прямо пугаешь, когда так пялишься, - говорит Джейкоб. – Что-то не так?
Эдвард качает головой, нажимает на кнопку светофора и глядит на другую сторону дороги. Он не может объяснить эту внезапно возникшую необходимость тщательнее рассмотреть улыбку Джейкоба, прямые линии его подбородка, мелкие морщинки в уголках его глаз. Он продолжает украдкой поглядывать на него, складывая мысленный портрет из отдельных черт.
- Я бы не сказал, - отзывается он.
- Если бы я мог читать твои мысли, нам обоим было бы настолько проще, - вздыхает Джейкоб. – Даже разговаривать не нужно было бы.
Загорается зеленый, и они переходят улицу под осуждающе-ярким в этот пасмурный день светом фар.
- Наверное, - соглашается Эдвард.
Они выходят на тротуар, когда светофор начинает мигать, и продолжают идти дальше, не разговаривая друг с другом. На улице кроме них почти никого. Вероятно, из-за погоды проезжая часть забита автомобилями, свет их фар рассеивается в каплях дождя. Эдвард моргает. Из-за тяжелых туч создается впечатление, будто преждевременно наступила ночь.
Нужный им дом расположен на углу целого квартала более старинных зданий – почти в самом сердце старого города, в отдалении от главных улиц. Само строение обшарпанное и довольно некрасивое, но все же лучше, чем большая часть мотелей, в которых им довелось побывать за последние несколько месяцев.
- Который из них наш? – спрашивает Джейкоб, с интересом оглядываясь по сторонам.
- Тот, что на углу. Идем, дождь все сильнее.
Один из водостоков у парковки засорился, и Эдвард проходит прямо по луже, не замечая этого, пока Джейкоб не спрашивает:
- Тебе не холодно?
Эдвард смотрит на него с удивлением:
- Не холодно. С чего бы?
- Да так. – Джинсы Джейкоба снизу промокли и волочатся по асфальту, волосы прилипли ко лбу и лезут в глаза. – Просто ты в одной рубашке, вот и все.
Эдвард опускает взгляд, отмечает, что руки у него голые, а хлопковая рубашка вымокла насквозь.
- О. Я забыл.
- Я так и понял, - отвечает Джейкоб со вздохом и идет дальше.
У парадного входа Эдвард видит мелкие признаки запустения: паутину по углам, осыпающуюся краску, запыленные окна. Дверной замок заедает, с неохотой принимая в себя ключ, но, несколько раз подергав, Эдвард чувствует, как срабатывает механизм. Он отпирает дверь.
В комнате пахнет свежей краской и недавно постеленным ковровым покрытием. Вся мебель новая и достойного вида, на стенах – парочка примитивных пейзажей, очевидный ширпотреб. Эдвард чувствует смутное узнавание, попав в эту банальную комнату, пытающуюся казаться домом. У него возникает ощущение, будто он мог когда-то знать это место.
За его спиной Джейкоб закрывает дверь.
- Хорошо тут, - комментирует он, стаскивая куртку и швыряя ее на стул.
- Чисто, - говорит Эдвард, кладя ключи на стол и отлепляя от груди мокрую ткань рубашки. – Я вернусь за Вольво, нельзя оставлять там машину на ночь.
Уже почти в дверях его настигает неуверенный голос Джейкоба:
- Эдвард?
Он замирает, но не оборачивается. На дверной ручке под его пальцами - потускневшая фальшивая позолота, в некоторых места протертая до черноты.
- Да?
- Ты же сможешь... – Джейкоб колеблется, делает глубокий вдох. – Если ты найдешь Беллу, ты сможешь сделать это, да? Ты ведь не станешь...
Эдвард молчит.
Когда он открывает дверь, дождь шумит настолько сильно, что способен поглотить все, что еще мог сказать Джейкоб.

-

Он видит ее в одном из темных окон, когда подходит к машине – не дольше одного мгновения. В окне не горит свет, но видно ее отчетливо.
Встретить ее здесь в самом деле кажется простым совпадением, а не спектаклем, где она разыгрывает невинную жертву, все в действительности просчитав. Красных глаз и губ касается улыбка. На ее лице нет ни удивления, ни покорности, ни даже страха или счастья. Лишь одна только спокойная уверенность в том, что, куда бы она ни направилась, он последует за ней, влекомый непреодолимой силой, которая выше его любви или ненависти. Эдвард знает, что их обоих уже не изменить. Какое-то время они в упор глядят друг на друга.
Она резко задергивает занавеску, но две точки – ее красные глаза – продолжают гореть перед его взглядом, даже когда он опускает веки и прислоняется к Вольво, пытаясь перевести дух.
Она вернулась.

-

Возвратившись с парковки, Эдвард застает в квартире неплохо устроившегося Джейкоба, поедающего заказанную индийскую еду и слушающего по радио классический рок. Пахнет карри.
- Ну что, никто не снял диски? – рассеяно спрашивает оборотень.
Эдвард смотрит на него, стараясь проглотить ком в горле. Джейкоб поднимает взгляд, и выражение его лица меняется с шутливого на обеспокоенное.
- Черт, что, правда сняли?
- Нет, - заставляет себя ответить Эдвард, закрывая дверь и приваливаясь к ней спиной. Он чувствует, как под давлением прогибаются петли. – Я видел ее, Джейкоб.
Тот вздрагивает. Мускулы напрягаются под его кожей - Эдвард видит, как он пытается их расслабить, напускает на себя спокойный вид.
- Ты видел Беллу? Где?
- Недалеко от того места, где мы оставили машину, - отвечает Эдвард. – В окне одного из домов. В нем еще магазин одежды. Кажется. Я не уверен.
Джейкоб резко выдыхает, отложив коробку с наполовину недоеденной едой.
- Черт.
- Нужно идти за ней, - говорит Эдвард словно самому себе.
Вскочив на ноги, Джейкоб убирает еду в холодильник – в остальном пустой и темный.
- Да. Спасибо, что вернулся за мной. Пошли.
Они идут к Вольво, словно мятежные духи, которым все никак не удается обрести покой. Эдвард захлопывает за собой дверь и сжимает в ладони ключи от машины, уже чувствуя, как снова не терпится отправиться в путь.

-

- Я сожалею, но мы не пускаем посторонних в здание. Приказ начальства. – Мужчина за стойкой может испытывать что угодно, но уж точно не сожаление. Под усами на его губах играет ухмылка. – Я уверен, вы это понимаете.
Эдвард и Джейкоб коротко переглядываются.
- Мы – полицейские на задании, - предпринимает попытку Джейкоб.
Мужчина улыбается еще шире.
- Тогда у вас, вне всяких сомнений, есть соответствующие документы.
Джейкоб бросает на Эдварда тревожный взгляд, но Эдвард не смотрит в его сторону, просто делает шаг к стойке и говорит:
- Такой документ подойдет?
И бьет мужчину в лицо. Где-то позади Джейкоб издает одобрительный возглас, но Эдвард не обращает на это внимания и, ухватив человека за грудки, дергает на себя так, что тот, шаря руками в поисках опоры, почти валится на стол.
- Слушай, - рычит Эдвард, - у нас нет на это времени. Либо ты пускаешь нас проверить квартиры, либо я живьем разорву тебя на куски.
От прежнего самодовольства не осталось и следа - мужчина выглядит просто жалко. По лицу его течет кровь, и Эдвард испытывает болезненную жажду.
- Не могу, - срывающимся голосом говорит мужчина. – Вам нужно будет открывать двери жильцов, а я здесь недавно, у меня нет доступа к ключам.
Эдвард не отпускает его, и оглядывается на Джейкоба, который в ответ вопросительно поднимает брови.
- Выбивай двери, - командует он.
Джейкоб удивленно моргает, но отвечает только:
- Как прикажете. - И исчезает из поля зрения. Секунду спустя раздается чудовищный грохот.
- О господи, - всхлипывает мужчина, и Эдварду хватает милосердия оглушить его и оставить лежать, уткнувшись лицом в стол, прежде чем последовать за Джейкобом по коридору.
Оборотень, весьма довольный собой, стоит на выбитой двери, с его одежды осыпаются куски штукатурки.
- Всегда хотелось сделать это, - говорит он.
За тем, что раньше было дверным проемом, открывается лестница, ведущая к квартирам. Эдвард смотрит на единственную флуоресцентную лампу, которой освещен пролет - та мигает, отчего тени пляшут по ступенькам, словно живые существа.
- Давай, идем.
- А я уже начал забывать, что ты можешь быть таким, - задумчиво говорит Джейкоб, следуя за Эдвардом наверх.
- Каким?
- Злым, - говорит Джейкоб, усмехнувшись. – Это совсем даже не плохо. Просто я давно тебя таким не видел.
Решив на это не отвечать, Эдвард выходит на лестничную площадку и сбавляет шаг. В коридоре пять дверей, в трех из этих квартир окна должны выходить на улицу. Он выбирает ближайшую и стучит в нее с такой силой, что костяшки его пальцев вполне могут проломить дерево.
- Полиция! – орет он. – Открыть двери!
- Они же начнут требовать документы, - бормочет за его спиной Джейкоб, изображая, будто держит в руках пистолет.
Разумеется, когда тощий паренек открывает скрипящую дверь, его глаза сужаются в недоверии:
- Вы не похожи на полицию, - говорит он.
Джейкоб и Эдвард переглядываются, и Эдвард качает головой.
- Точно. Простите.
Они переходят к следующей двери, повторяя тот же сценарий. На этот раз в двери появляется скучающего вида высокая чернокожая женщина.
- Чего вам? – говорит она.
- Ошиблись дверью, - объясняет Джейкоб со своей самой лучезарной улыбкой. – Простите за беспокойство.
Осталась только одна квартира - последняя, на двери которой болтается табличка с номером. Чувствуя себя удивительно легко, Эдвард стучит в дверь. Никто не отвечает.
- Стучи сильнее, - советует Джейкоб, продолжая улыбаться всем побеспокоенным жильцам, стоящим на порогах своих квартир и наблюдающим за ними.
- Думаю, это та, что нам нужна, - говорит Эдвард и, ударив ногой, срывает дверь с петель.
Надежда, которую они успели ощутить так остро, разбивается вдребезги, когда спустя несколько секунд они заходят в главную комнату и застают ее пустой. Даже пыль на покрытых линолеумом полах лежит нетронутой.
Эдвард отчетливо слышит, как звучат шаги Джейкоба, как хрустят суставы в его лодыжках, когда он останавливается и переминается с ноги на ногу.
- Я не думаю, что это та... – начинает он, но замолкает, не договорив.
Они замечают это одновременно: на окне что-то написано красным, едва различимо в темноте. Эдвард делает вперед несколько шагов, поднимая клубы пыли.
Это криво нарисованное сердце, а в нем – инициалы: «Э.К. + Б.С.К. = ЛЮБОВЬ».
- Черт, - тихо произносит за спиной Эдварда Джейкоб, подходя ближе. – Это помада?
Слишком темный цвет для помады.
- Это кровь, - отвечает Эдвард, лизнув палец и проведя по красной линии. Она смазывается, обнажая царапины на стекле - там, где по нему водила ногтем Белла. Руками вдруг не пошевелить.
- Проверь остальные комнаты, - просит он Джейкоба, словно со стороны отмечая дрожание собственного голоса.
Он уже знает, что они там найдут.

-

Всего они находят троих мертвых девочек-подростков – все трое тощие, словно бродяжки. Их лица, возможно, когда-то, до того, как их разбили, могли быть красивыми. Из их тел выпили всю кровь.
- Черт, - еще раз повторяет Джейкоб, и после этого остается только тишина. Пыль оседает на трупы, словно только там ей быть и полагалось. Пепел к пеплу, прах к праху. Все они были совсем еще детьми.

-

Несколько часов спустя, уже в своей квартире, Эдварда все еще видит перед собой лица девочек – они смотрят на него своими плачущими кровью глазами. Оранжевый свет фонарей пробирается сквозь жалюзи и освещает изгиб плеча Джейкоба. Блики фар проезжающих под окнами машин заставляют дрожать тени на стенах.
Джейкоб рядом с ним ворочается, шаря ладонью в поисках руки Эдварда.
- Ты как? – спрашивает он приглушенным со сна голосом.
- Нормально, - отвечает Эдвард. – Спи.
Если бы Эдвард остался человеком, он не увидел бы едва заметные морщины на лице Джейкоба, сейчас непривычно расслабленного, не сжимающего челюстей. Если бы Эдвард остался человеком, то уже почти целое столетие был бы мертв, и Джейкоба вообще никогда бы не встретил. Он так и не может решить – проклятие это или благословение.
Вместо того чтобы снова уснуть, Джейкоб притягивает Эдварда к себе. Тесно прижавшись друг к другу, они неспешно целуются. Эдвард не может сдержать чуть слышный вздох, не может остановить свои пальцы, которые опускаются на затылок Джейкоба, не давая отстраниться.
Расценив это как одобрение, Джейкоб целует его глубже, настойчивее. В этой пустой и темной комнате – такой темной, что можно потеряться в тенях – он прижимает Эдварда к матрасу, с силой упираясь руками в его плечи и исследуя языком его рот так, что им не хватает воздуха.
Эдвард не разрывает поцелуй – даже потом, значительно позже, когда Джейкоб толкается в его тело. Очертания оборотня теряются в тусклом свете. Нет ничего, кроме этого мгновения, бесконечно длящейся секунды, ничего кроме них двоих - вместе. Эдвард отворачивается, судорожно дыша, а Джейкоб гладит его холодное лицо - его большие ладони теплые и влажные. Эдвард не может остановить дрожь.
- Я люблю тебя, - почти неслышно выдыхает Джейкоб в его шею.
И начинает двигаться – сначала медленно, и Эдвард не в силах сдержать хриплый, рвущийся откуда-то из глубины стон.
Джейкоб кусает его шею и говорит:
- И ты тоже любишь меня.
Эдвард вздрагивает, качает головой.
- Ты меня любишь, - повторяет Джейкоб, и его грудь часто вздымается – от эмоций или напряжения, Эдвард не может сказать. – Ты меня любишь.
Это совсем не похоже на весь их прежний секс. Эдвард начинает понимать это, когда остановиться уже невозможно. Снова между ними все изменилось.
Раньше это происходило будто бы и без их участия, словно они просто использовали друг друга, потому что гибнуть вместе куда лучше, чем гибнуть в одиночку. На этот раз все иначе.
Как будто мир перевернулся. Как будто на реальность плеснули воды - она корчится, словно промокшая бумага, и с нее цветными потоками смываются воспоминания.
У Эдварда кружится голова. Он не может унять дрожь, не может перестать звать Джейкоба по имени, снова и снова. Он хочет, чтобы это чувство никогда не исчезло. И, не успев себя остановить, он говорит Джейкобу, что любит его. Эдварду кажется, что в руках оборотня он рассыпается на части, и взгляд его в этот миг застилает черным.

-

Наутро оба не знают толком, что сказать, поэтому молчат. Эдвард пьет из упаковки кровь и читает газету, а Джейкоб, сидя за столом напротив, доедает оставшуюся с вечера еду. Слышно только шорох бумаги и шумную работу челюстей Джейкоба.
Эдвард кладет газету на стол, разворачивая так, чтобы Джейкобу было видно.
- Жильцы позвонили в полицию, когда мы ушли, - говорит он, указывая на статью и пытаясь не обращать внимания на тускнеющие на предплечьях Джейкоба синяки. – Они нашли родственников этих девочек.
- Про нас есть что-нибудь? – спрашивает Джейкоб, просматривая статью.
Эдвард пожимает плечами.
- Написано, что тела девочек обнаружили двое неизвестных молодых людей, и что в данный момент их подозревают в убийстве.
Фыркнув, Джейкоб возвращается к курице тандори и макает ее в карри.
- Ну так что, пора доставать наши накладные усы?
- Да уж, не помешает, - говорит Эдвард и переводит взгляд на следующую страницу газеты. В кармане его сумки, лежащей у порога, звонит телефон.
- Лучше ответь, это наверняка Элис, - с набитым курицей ртом советует Джейкоб.
Закатив глаза, Эдвард поднимается и принимается копаться в сумке, вытаскивает из нее телефон и откидывает крышку.
- Алло.
Это не Элис. Голос одновременно чужой и до ужаса знакомый, и как только Эдвард понимает, кому этот голос принадлежит, ему хочется мгновенно об этом забыть.
- Эдвард, - говорит Кай, и слова дрожат из-за помех на линии и гнева. – Нужно поговорить.
Внутренности будто сковывает льдом или сжимает тисками, руки начинают дрожать. Сидящий за кухонным столом Джейкоб напевает строчку из песни Rolling Stones и гоняет по тарелке горошины, не имея ни малейшего понятия о том, что что-то идет не так.
- Как... – начинает Эдвард, но его тут же обрывают.
- Не говори ни слова, кроме того, что я разрешу тебе сказать. Мы знаем, где ты, и если ты предупредишь оборотня о нашем присутствии, мы первым делом убьем его, а тебя заставим смотреть.
- Чего ты хочешь? – спрашивает Эдвард, стараясь сохранить спокойный тон.
Кай смеется, коротко и лающе. Проносящиеся в мыслях образы Италии, страха перед тюремным заключением парализуют его.
- Скоро узнаешь. В последнее время отношения твоей семьи с Вольтури были... натянутыми. Итак, вот что мы хотим, чтобы ты сделал. Скажешь оборотню, будто звонила твоя сестра, и хочет, чтобы ты направился в центр города. Один. Там мы тебя встретим.
Разговор обрывается, оставляя в трубке только гудки. Эдвард смотрит на экран телефона, мысли беспорядочно роятся в его голове, и он пытается перестать думать по кругу «Мы все умрем».
- Что говорит Элис? – спрашивает Джейкоб.
Складывая мобильный дрожащими пальцами, Эдвард оборачивается, не в силах даже улыбнуться. Он глядит мимо Джейкоба, уставившись на холодильник.
- Она говорит, мне нужно идти в центр.
Джейкоб хмурится.
- А меня это подразумевает?
- Она хочет, чтобы я просто проверил район. Поискал информацию. – Слова начинают литься слишком легко, и он прикусывает губу, останавливая этот поток лжи. – Вернусь не скоро. Телефон со мной.
Когда Джейкоб недоверчиво разглядывает Эдварда, между его бровями снова появляется складка, словно он знает, что Эдвард говорит неправду, но не может понять, о чем именно.
- Хорошо, - медленно произносит он.
Повинуясь внезапному порыву, Эдвард подходит к нему и целует в щеку.
- Люблю тебя, - тихо говорит он и вылетает из дому, не давая Джейкобу возможности отреагировать.

-

Дождь так и не перестал.
Эдвард бесцельно бродит по улицам, подняв воротник. В его туфлях хлюпает вода. Несмотря на дождь, небо освещено очень живописно, но на улицах не слишком много людей, потому мало кто может оценить это.
- Эдвард Каллен, - говорит кто-то за его спиной.
Он с трудом заставляет себя обернуться и замечает красные глаза, полупрозрачную бледную кожу. Потом ему что-то натягивают на голову, и прежде чем он успевает закричать или начать отбиваться, вокруг него смыкаются руки, тащат назад и швыряют на ребристый пол, возможно, фургона. С лязгом захлопывается дверь.
- Черт, - шипит Эдвард, яростно вырываясь. Держащий его вампир бьет его в затылок – так сильно, что слышно, как трещат кости шеи. Эдвард теряет сознание на пару бесценных секунд.
- Снимите мешок, - говорит кто-то другой, когда Эдвард приходит в себя. – И во имя Господа, не стоит с ним так жестко.
Тот, что держит Эдварда, ворчит, но мешок стаскивает, и Эдвард обнаруживает, что стоит на коленях на мокром и грязном полу фургона.
Пальцы касаются его подбородка. Он вынужден поднять голову и встретиться взглядом с Аро, доброжелательно ему улыбающимся.
Красные глаза, словно преследующий его среди ночи далекий сигнал «Стоп». По телу пробегает дрожь.
- Эдвард Каллен, - говорит Аро легко и дружелюбно. – Нам нужно поговорить.

-

На небе не видно звезд. Ночь проходит, сливаясь из отдельных минут, отмеченных зелеными цифрами на часах микроволновки. Джейкоб раскинулся на диване, глядя прямо перед собой. Его веки норовят вот-вот закрыться. Эдварда не было семь часов, десять минут и черт знает сколько секунд.
За все эти часы Джейкоб успел представить себе каждый способ, которым Эдвард мог умереть и, несмотря на усталость, ноющее предчувствие чего-то неотвратимого заставляет его снова открывать глаза. С тех пор, как он смотрел на часы, прошло две минуты.
- Блядь, да где же он? – глухо бормочет Джейкоб, уткнувшись в диванные подушки. В тихой сумеречной комнате, конечно, не следует никакого ответа.
Только проснувшись, он понимает, что все же провалился в сон. Паника накрывает его с головой, словно ледяная волна, и секунду он пытается сесть. Прохладные ладони упираются в его грудь. Паника отступает.
- Эдвард? – пытается сказать непослушным спросонья голосом Джейкоб.
Он видит мрачное лицо склонившегося над ним Эдварда, но его черты едва различимы на расстоянии, и Джейкоб пытается коснуться его щеки. Эдвард перехватывает его руку.
- Спи, - говорит он тихо.
Джейкоб обхватывает пальцами ладонь Эдварда и чувствует приступ тревоги, когда не нащупывает пульс – он все никак не может к этому привыкнуть.
- Где ты был? – хрипло спрашивает он. – Я волновался. Старался не заснуть.
- Все нормально, - говорит Эдвард. Его ресницы отбрасывают зловещие длинные тени на скулы, и кажется, будто вместо глаз у него – черные дыры. – Утром расскажу.
Потянув Эдварда за руку, Джейкоб снова пытается подняться, но тот вдруг расслабляется и падает, оказываясь между спинкой дивана и Джейкобом, упираясь локтем в его бок.
Джейкоб снова начинает засыпать. Это делает его вялым, и Эдвард ворочается, устраиваясь поудобнее.
Когда он наконец-то замирает, Джейкоб чувствует, как Эдвард начинает перебирать пальцами его волосы. Но глаза у Джейкоба уже закрыты, и он вновь погружается в сон, убаюканный ощущением кого-то рядом с собой и теплом вороха одеял. Щека Эдварда на миг касается его щеки.
- Прости, - шепчет Эдвард.
«За что?» - думает Джейкоб.
Он пытается произнести это слух, но Эдвард продолжает поглаживать его волосы, тихо и заботливо, и Джейкоб засыпает, так и не озвучив своего вопроса.

-

- Мы хотели бы заключить с тобой сделку.

-

Поперек входной двери натянута полицейская лента жизнерадостного желтого цвета, трепещущая под порывами ливня. Стоящий рядом с Эдвардом Джейкоб сильнее надвигает на лицо капюшон, отряхивая его от воды.
- Ты со мной вообще собираешься разговаривать? – спрашивает он.
Эдвард смотрит наверх на окна той самой квартиры. Кто-то – должно быть, полиция – смыл кровавые буквы и кривое сердце вокруг них, но нацарапанные линии остались на стекле.
Джейкоб вздыхает:
- Будем считать, что это «нет». Зачем мы вообще сюда пришли?
- Тебе не нужно было идти со мной, - говорит Эдвард, подставляя лицо под капли дождя.
- Мне хватило первых десяти раз, когда ты это повторил. Но ты так и не сказал, почему мне не следовало идти.
Эдвард переводит взгляд на Джейкоба, ощущая тихую ярость в его мыслях.
- Поверь мне, - отвечает он.
Фыркнув, Джейкоб задирает голову в поисках нужного окна.
- С чего это мне тебе верить? Ты мне до сих пор ничего рассказал. Ты здесь был вчера?
- Нет.
- Хватит уже мне врать.
- Я говорю правду, - возражает Эдвард, отступая на шаг и позволяя пройти делового вида женщине. Она едва обращает на них внимание. – Я не могу сказать тебе, где я был, - продолжает он.
- И почему нет?
Эдвард никак не реагирует на злость в голосе Джейкоба, чувствуя себя слишком уставшим, чтобы ввязываться в перепалку.
- Возвращайся лучше в Форкс, - говорит он вместо этого.
Джейкоб отвечает коротко:
- Пошел на хуй.
- Тебе лучше уехать. И для меня так тоже будет лучше. Для всех нас.
- Эдвард, что, черт возьми, с тобой такое? – спрашивает Джейкоб, хватая его за плечо и разворачивая к себе. – Еще пару дней назад ты был так уверен, что у нас все получится – судя по тому, как ты себя вел. А теперь ты меня игнорируешь. Или говоришь, чтобы я ехал домой, потому что... Потому что - что? Твою мать, да что с тобой случилось?
Эдвард отцепляет пальцы Джейкоба от своего плеча, но глазами с ним так и не встречается. Не хочет.
- Тебя не должно это волновать.
Джейкоб со вздохом опускает руки.
- Черт, как со стенкой разговаривать, честное слово, - бормочет Джейкоб, прислоняясь к машине.
Струи воды стекают по его куртке на мокрый серый асфальт - продолжает идти дождь.
Эдвард замечает в окне какое-то движение, и у него сжимается горло.
- Джейкоб, уходи, пожалуйста, - говорит он так умоляюще, как только может. – Просто... уходи. Не оглядывайся. Просто иди.
«Ему страшно, - думает Джейкоб, и в его мыслях чувствуется тревога. – Он боится, а я не знаю, почему».
- Нет, - говорит он вслух. – Слушай, я не представляю, за кого ты меня принимаешь, если думаешь, будто я готов тебя здесь вот так бросить - после всего дерьма, через которое мы вместе прошли.
Эдвард снова смотрит на окно и видит вспышку красного. По коже пробегает дрожь – похоже, действительно от страха.
- Это не из-за тебя, - говорит он и ненавидит свой голос, так жалко он звучит. – Ты должен мне поверить. Это ради тебя.
Пару мгновений он слышит только шум дождя и проезжающих по лужам машин. Когда, наконец, он поворачивается к Джейкобу, тот смотрит на него тяжелым взглядом.
Остановить это уже невозможно. Мысли Джейкоба складываются воедино, одна к другой, в головокружительном вихре, отзывающемся в голове Эдварда, словно отголосок сейсмической волны.
- Это она, да? – глухо спрашивает Джейкоб.
Эдвард может только отвести глаза, и этого достаточно, чтобы выдать его.
- Поэтому мы здесь. Белла здесь, да?
Небо серого цвета. Низкие тучи клубятся у вершин небоскребов. Свет тусклый, словно солнце поднялось утром, увидело, как бледен лежащий внизу мир, и решило не показываться из-за облаков, пока не наступит более многообещающий день. За окном квартиры - темнота. Как всегда, Эдвард чувствует присутствие Джейкоба, чувствует исходящее от него – даже в такую промозглую погоду – тепло.
«Почему нельзя сделать так, чтобы у меня было хотя бы это? – думает Эдвард. – Почему нельзя, чтобы у меня был он – к черту последствия, нельзя просто быть счастливым?»
- Белла здесь, - повторяет Джейкоб мягко, словно пытается в это поверить, но Эдвард знает, что попытки эти тщетны.
Они втроем – Белла, Эдвард и Джейкоб – все еще крепко связаны, их невозможно разделить, как спутанные нити, как спутанные в радиопомехах голоса.
Джейкоб по-прежнему разглядывает его. Его глаза почти черные, вокруг них собираются морщинки.
- Ты ведь не собираешься ее убивать, - просто говорит Джейкоб.
Эдвард молча качает головой.
- Ты знаешь, я и не думал, что ты решишься.
Словно глядя с огромной высоты, Эдвард видит себя, маленького и сгорбленного, стоящего посреди улицы возле почти что сломанного Вольво. Он продолжает качать головой.
- Я хотел, - шепотом говорит он. Горло пересохло. – Поверь мне. Хотел.
- Я тебе верю, - говорит Джейкоб и как будто сам этому удивляется. Он касается груди Эдварда – будто ждет, что его сердце снова забьется. – Пошли, уходим отсюда. Пусть Вольтури разбираются с ней.
Произнесенное имя заставляет Эдварда опомниться.
- Нет. - Теперь его очередь возражать.
Брови Джейкоба сходятся на переносице, между ними пролегает складка.
- Нет?
Красные глаза у окна все еще наблюдают за ними. Белла. После стольких лет. Воистину, пока смерть не разлучит...
- Я правда тебя люблю, - говорит Эдвард, но этого так мало. – Прости.
Он отступает от Джейкоба, пусть и хочется ему в этот момент только сделать шаг вперед и не оглядываться – хочется каждой клеточкой тела.
- Прости за все, – повторяет он дрожащим голосом и отворачивается.
Даже если Джейкоб что-то после этого и говорит, это не имеет значения. Весь мир сошелся на одном окне, за которым с улыбкой ждет Белла. Ждет его.
Не способный ни на что иное, он делает шаг навстречу к ней.

to be continued

@темы: Эдвард, миди, фанфик, Джейкоб, R

---

Famous Last Words, глава 5

[Тави]

Название: Famous Last Words
Автор: Miz Turwaithiel
Пейринг: Джейкоб/Эдвард
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, нецензурная лексика
Содержание: Став вампиром, Белла теряет рассудок и убегает из дому, начиная совершать беспорядочные кровавые убийства. Эдварду и Джейкобу нужно найти и остановить девушку раньше, чем с этим справятся Вольтури.

Переводчик: Тави
Бета: _илиАДа_
Гамма: вождь Мелкая Река
Разрешение на перевод получено.

Предыдущие главы

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3 | Глава 4

Глава 5

Глава пятая

Шоссе, ведущее к Форксу, заливает дождем. Дворники снова не справляются, и дорога едва различима за льющейся по лобовому стеклу водой. Мимо проносятся машины, и размытый красный свет их габаритных фонарей – все, что видит Эдвард. От знакомого желания пуститься в погоню начинают ныть ноги.
- Съезжай на обочину, - говорит Джейкоб. Эдвард смотрит в окно, за которым не видно ничего – только бьющие в стекло струи ливня.
- Все нормально, - говорит он.
- Эдвард. Вспомни, чем закончился прошлый раз, когда ты пытался ехать с поломанными дворниками. Чуть не погибли люди. Тормози.
Хоть Эдварду и хочется ехать дальше, но он чувствует, что Джейкоб теряет терпение. Не желая препираться – сейчас и вообще, - Эдвард выкручивает руль вправо.
Сминая колесами мелкие камни, Вольво с грохотом съезжает на засыпанную гравием обочину и, дернувшись, замирает. Машина совсем разваливается. Он знает, что всякий раз, когда он чуть сильнее, чем стоит, дает нагрузку на двигатель, тот чуть быстрее, чем должен, изнашивается от трения. Знает, что дворники и приборная панель близки к тому, чтобы вовсе расплавиться. Но сейчас машина молчит.
В отсутствии всякого движения стук дождя кажется особенно громким. Джейкоб перелистывает страницы журнала.
- Нам нужно попасть в Форкс, - немного погодя говорит Эдвард.
Джейкоб переворачивает еще одну страницу.
- Попадем.
Эдвард вздыхает и принимается постукивать пальцами по рулю. Еще немного ждет.
- Нужно добраться до Форкса как можно скорее, - повторяет он.
- Я говорю: доберемся, - спокойно отзывается Джейкоб, прекращая листать журнал, потом смотрит прямо на Эдварда. – Блин, да угомонись уже.
- Джейкоб, - скрипнув зубами, с нажимом говорит Эдвард, – сейчас все наши поиски, вообще все это может закончиться. А ты предлагаешь мне угомониться!
Джейкоб пристально смотрит на него своими совершенно черными в темноте глазами. Затем качает головой и снова утыкается в журнал. На весь разворот – мрачная и пугающая фотография старого Шевроле Импала. Мимо проносится очередная машина, и по глянцевым страницам пробегает блик.
- Вчера ночью, - начинает Джейкоб, старательно убирая из голоса всякое выражение, - я слышал, что ты сказал. Ты сказал, что не можешь так.
Это правда. Она застает Эдварда врасплох – он привык проникать в мысли других, в то время как его собственные читали нечасто, и мало кто мог узнать о его слабостях и секретах. Правду Эдвард отрицать не может, как бы сильно ему этого ни хотелось. Ему нечего сказать.
Джейкоб всматривается в его лицо, затем кивает и возвращается к журналу, переворачивая страницу.
- Хотел бы я, чтобы ты перестал мне врать, - говорит он, закрывая журнал и забрасывая его в бардачок. – Вроде уже не так льет, можем двигаться.
Эдвард молча заводит машину и выезжает на вымокшее под дождем шоссе.

-

Они возвращаются в старый дом в Форксе. Эдвард чувствует небывалое облегчение, глуша мотор на знакомой подъездной дорожке – он видит улыбающуюся Элис, облокотившуюся о перила крыльца.
Лес вокруг дома буйствует зеленью, деревья почти касаются верхушками облаков. Эдвард вдыхает запах растений - растущих и гниющих - и как будто чувствует себя легче.
- Хорошо наконец вернуться домой? – спрашивает Джейкоб, словно собираясь поболтать.
- О да.
Возникший было момент взаимопонимания теряется, когда Джейкоб открывает дверь и, разминая шею, выбирается из машины. Эдвард следуют за ним.
- Эдвард, - голос у Элис спокойный, но все равно в нем слышится какая-то детская радость. Когда она выглядит такой счастливой, легко забыть, сколько ей лет. – Ты вернулся домой.
Не в силах ничего с собой поделать, Эдвард ускоряет шаг и, когда Элис обнимает его, прижимает ее к себе, на миг закрывая глаза. Ее руки, обвившие его шею, кажутся почти теплыми.
- Ах Эдвард, я так волновалась.
- Я по тебе скучал, - говорит он в ответ.
Отстранившись, она оглядывает его, касаясь маленькой ладонью его щеки.
- И мы все скучали по тебе, - говорит она. – Все в доме.
Джейкоб неспешной походкой подходит к ним, засунув руки в карманы и невозмутимо разглядывая фасад здания.
- Привет, Элис, - говорит он.
Она глядит на него настороженно.
- Привет, Джейкоб. Эсме приглашает тебя погостить у нас, сколько будет нужно.
- В этом нет необходимости, - отзывается Джейкоб.
Эдвард бросает на него быстрый взгляд, но Джейкоб отводит глаза, разглядывая лес, а когда Эдвард пытается проникнуть в его сознание, то видит лишь отдельные образы: образы волков и каких-то заполняющих все без остатка воспоминаний. Он оставляет попытки прочесть мысли Джейкоба.
Обернувшись, он замечает, что Элис наблюдает за ним, качая головой. Выражение ее глаз невозможно разгадать.
- Это не создаст неудобств, Джейкоб, - говорит она неожиданно мягким голосом. – Мы рады принять в доме друга Эдварда.
Легкий ветерок ерошит верхушки кедров. Даже на расстоянии Эдвард слышит, как Джейкоб щелкает зубами, видит, как у него сводит челюсть, и как сжимаются в карманах кулаки.
- Мы не друзья, - заявляет он. – Мы просто трахаемся.
Нужно отдать ей должное, Элис даже не моргает. Конечно, она знает. Она знала еще до того, как это случилось.
- В любом случае, добро пожаловать, - говорит она, и удерживает его взгляд.
В небе пролетает ворона. Эдвард смотрит, как она взмахивает крыльями – черный силуэт на фоне мрачного неба, – пока птица не скрывается из виду за кронами деревьев. Стоящая рядом с Эдвардом Элис все еще держит его за руку, выглядя при этом маленькой, но решительной.
Джейкоб первым отводит глаза.
- Ладно, - говорит он. – Я остаюсь.
Элис коротко улыбается – впрочем, этого достаточно, чтобы маска беспристрастности на ее лице начала таять.
- Хорошо, - говорит она. – Эсме будет рада.
Когда Элис буквально виснет на Эдварде и тянет его к дому, он снова пытается перехватить взгляд плетущегося за ними Джейкоба - но тщетно.

Здесь все, как и прежде – стоит прожить достаточно долго, и вещи словно перестают меняться. Эсме опять жарит что-то на плите, которой обычно никто не пользуется. Она широко улыбается, завидев Эдварда, спешит к нему и заключает его в объятия. Ее руки пахнут мукой, а волосы – ванилью.
- Ох, дорогой, - говорит она. – Я так рада, что ты дома.
Эдвард обнимает ее в ответ. Потеряв необходимость куда-либо ехать, он чувствует себя немного растерянно, но постепенно начинает расслабляться, понимая, что он действительно дома.
- Привет, Эсме, - говорит он.
Она замечает Джейкоба, хотя он, войдя вслед за Эдвардом, пытается притвориться невидимым. К всеобщему удивлению, она подходит и обнимает его.
- Ты, должно быть, Джейкоб? Как здорово наконец познакомиться с тобой. Я уже так много о тебе слышала. Ты любишь жаркое? Если нет, могу что-нибудь другое приготовить.
Джейкоб в замешательстве неловко гладит ее по спине и даже изображает улыбку, когда Эсме выпускает его из объятий.
- Жаркое – это замечательно, - подняв брови говорит он, все же встречаясь с Эдвардом взглядом. Тот просто улыбается ему.
Напевая, Эсме возвращается на кухню и встряхивает стоящую на плите сковородку. Эдвард успел забыть, как приятно вернуться домой, и вдохнуть запах еды, пусть он и не сможет ее съесть.
На миг замерев на пороге, Джаспер, а следом за ним и Эмметт, заходят в комнату. Эмметт сгребает Эдварда в медвежье объятие:
- Здорово, брат, где тебя носило?
- По всей стране, - отвечает Эдвард, чувствуя, как трещат кости под напором захвата Эмметта. – Как жизнь?
Эмметт отпускает его, улыбаясь до ушей.
- Да ничего так. Видел бы ты, Эдвард, какого лося я завалил в северной Канаде! Это даже круче, чем драться с разъяренной львицей!
- Ну, что касается львиц, тебе виднее, - подначивает его Элис, и они смеются. – Я тебе потом расскажу, Эдвард, это довольно веселая история, - добавляет она, поймав его недоуменный взгляд.
Последней в комнату входит Розали, едва заметно кивает Эдварду, а затем пристально смотрит на мнущегося в дверях Джейкоба.
- Что здесь делает эта псина? – фыркает она, с отвращением оглядывая его с головы до ног. Джейкоб и Розали смеряют друг друга взглядами.
Элис вздергивает подбородок.
- Я пригласила его, - отвечает она. – Он друг Эдварда и помогает нам в поисках Беллы. Это достаточно веский повод.
- Вонючий пес, - бормочет Розали, разворачиваясь на каблуках и уходя прочь. По просторному холлу разносится эхо. Эсме прочищает горло и тепло улыбается Джейкобу.
- Мы рады, что ты согласился погостить у нас, Джейкоб, - говорит она. - Тебе принести чего-нибудь выпить?
- Нет, спасибо, - напряженно отвечает он, и в людном холле вновь повисает молчание. Эдвард видит, как перед окном, подсвеченные тусклыми серыми лучами, парят пылинки.
Его ногти вонзаются в ладони, и он заставляет себя расслабить кисти, и придать лицу бесстрастное выражение.
- Потом поговорим, ладно? Идем, Джейкоб, - говорит он. – Я покажу тебе твою комнату.

-

Позже ночью они трахаются на диване, поскольку кровати у Эдварда нет. Руки Джейкоба впиваются ему в бедра, затылком Эдвард ощущает его резкое и жаркое дыхание. Закрыв глаза, Эдвард подается всему этому навстречу, и чувствует, как Джейкоб, кончая, одними губами произносит «Люблю тебя», уткнувшись ему в шею.

-

- Вольтури в Сиэтле, - говорит Элис. Ее руки лежат на полированной поверхности рояля, который Эдвард тем временем настраивает.
Он осторожно вылезает из-под крышки. Эдвард все еще слышит фальшивую реверберацию «до» первой октавы, эхом исчезающую в воздухе, но по-прежнему режущую слух.
- Вольтури все еще охотятся на нее? – спрашивает он. – Им больше нечем заняться?
- Одного из них убили, - говорит она, и Эдвард, встретившись с ней взглядом, видит, какими темными становятся ее глаза. – К слову, я об этом знаю. Я видела, как Джейкоб убивает его.
Эдвард решает, что нет смысла это отрицать, и просто пожимает плечами. Он касается запыленных мутно-белых клавиш, берет несколько нестройных аккордов.
- Я не мог его остановить, не навредив, - говорит он.
- Ты любишь его?
«Ми» второй октавы срывается из-под пальцев Эдварда. Он убирает руки.
- Недостаточно. Не так сильно, как он того заслуживает.
- Эдвард... – начинает Элис со вздохом, затем обрывает саму себя: - Он еще совсем мальчишка. Ему пока даже спиртное нельзя покупать по закону.
- Ты его не знаешь.
- Зато я знаю тебя. У тебя есть все мы, а у Джейкоба больше никого не осталось. - Элис сердито смотрит куда-то в сторону, пальцы сжимаются на корпусе рояля. В пустоте комнаты отчетливо слышен треск дерева. – Это неправильно, Эдвард, он одинок и полностью зависит от тебя, а ведь я знаю, что ты собираешься сделать.
- Тебе когда-нибудь надоедает предсказывать будущее? – огрызается Эдвард.
Ее тяжелый потемневший взгляд заставляет его замереть.
- Только когда в этом будущем ты причиняешь людям боль.
- Я никогда никому не хотел причинять боль. Черт побери, Элис! Я не хочу быть ответственным за всеобщее счастье! – голос Эдварда звучит все громче и отражается от глядящих в темноту леса высоких окон. Плечи напрягаются, заставляя его сгорбиться, пальцы бессистемно касаются клавиш, добавляя в происходящее еще больший диссонанс. – Ты знаешь, как это было с Беллой? Я давал ей все, чего она хотела, я сам целиком отдавался ей. И посмотри, что с ней теперь.
В черных глазах Элис кипит негодование - Эдвард никогда прежде не видел ее такой. В ее руках остается кусок корпуса рояля.
- Эдвард. С Беллой ты сам все испортил, понял? Ты с самого начала все испортил. Я ничего не говорила, потому что была рада видеть тебя счастливым, поверь мне. Но, черт возьми, ты контролировал каждый ее шаг! И не надо говорить, что ты давал ей все, потому что ты у нее только брал.
Эдварду словно дали пощечину. Он пятится, ступая босыми ногами по холодному полу, и чувствует, как что-то сжимается в груди.
- Неправда, - едва различимо шепчет он. – Я любил ее.
- И, очевидно, этого было недостаточно. – Элис смотрит на свои руки, перебирает пальцами деревянные щепки и позволяет им осыпаться на пол, словно это просто мусор. Ее голос тоже стал тише, гнев перегорел, ему больше нечем подпитываться. – Посмотри на свою жизнь, Эдвард. Жертва тут не ты.
Сказав это, она разворачивается и уходит, оставляя ошеломленного Эдварда наедине со сломанным роялем.

-

Джейкоб лежит, развалившись на диване в комнате Эдварда, уперев в грудь старинную книгу, и слегка хмурится. Он лишь краем глаза смотрит на Эдварда, когда тот заходит в комнату, встряхивает книгу, будто слова в ней от этого могут стать в правильном порядке, и говорит:
- Слушай, не понимаю, как ты такое читаешь? Она как будто и не на английском.
- Это потому что она действительно не на английском, - рассеяно отзывается Эдвард. – Эта, думаю, на французском.
- О. Тогда ясно, почему я ничего не понимаю.
Джейкоб немного поджимает под себя ноги, и Эдвард садится на край дивана и смотрит в никуда. Чувствуя странную пустоту и звон в ушах, он почти не замечает, как Джейкоб пинает его ногой.
- Гад, весь кайф мне испортил.
- Извини.
Джейкоб хмурится, но продолжает:
- У тебя есть какие-нибудь нормальные книжки или только двадцать экземпляров Библии, которая у тебя тут повсюду? Знаешь, у нормального человека не должно быть столько изданий Библии, если только он не серийный убийца, ну или я не знаю...
- Ты слышал нас с Элис, правда? – вдруг спрашивает Эдвард, и нога, пихавшая его в бок, замирает. Он чувствует, как Джейкоб вздыхает и усаживается, роняя книгу на пол.
- Слышал. Волчий слух и все такое.
Эдвард не отрывает взгляд от своих бледных ладоней. Он проводит по их гладкой коже, не отмеченной ни шрамами, ни морщинами – ничем, что могло бы сделать его похожим на человека, ничем, что подтверждало бы, что он когда-то жил, дышал. Он говорит:
- Я думал, ты будешь злиться. Тебе не нравится, когда я все порчу.
Джейкоб пожимает плечами.
- Почему, думаешь, я всегда так волновался за Беллу? Взять хотя бы тот раз, когда ты сломал ее машину, чтобы она не смогла приехать ко мне. Это, знаешь ли, не очень похоже на здоровые отношения.
- Не похоже, - покорно отвечает Эдвард. – Просто... я был в нее влюблен. Точно знаю, был. Мне казалось, так ей будет только лучше. Нам будет только лучше. – Он опять разглядывает свои ладони, неуязвимую оболочку. – Или, скорее всего, одному мне.
Джейкоб со вздохом подвигается ближе, обнимает Эдварда и притягивает к себе.
- Это любовь все испортила, - говорит он. В его голосе совсем не слышно осуждения, и потому Эдвард откидывается ему на грудь и выдыхает, позволяя себе безвольно лежать в объятиях Джейкоба.
- Вам с Беллой нелегко пришлось. И, знаешь, мне кажется, вы просто перешли границу между любовью и помешательством. Но это пройдет, ты справишься. И все такое. Блин, я не знаю...
Эдвард глухо смеется, и тянется к его руке, переплетает их пальцы, прижимаясь ладонью к ладони. Мелкие шрамы и изъяны покрывают смуглую кожу Джейкоба, и Эдвард понимает, что даже не помнит, каким был, пока еще был человеком.
Джейкоб переворачивает их ладони и крепко сжимает руку Эдварда.
- Эдвард, - зовет он. – Хватит молчать, а то я начинаю нервничать.
Эдвард некоторое время не отвечает и вслушивается в спокойное биение сердца Джейкоба, в звуки большого дома.
Воздух в комнате кажется затхлым, словно никто не заходил сюда очень долгое время. Он видит, где в его дисках успел покопаться Джейкоб, потому что не все из них стоят на своих местах, видит, где была стерта пыль. И ему кажется, что в кои-то веки можно не заставлять Джейкоба за что-либо бороться.
- Наверное, у меня нет души, - замечает он. – Вот почему у меня столько Библий. Я все надеюсь, что в какой-то из них я что-то найду, но... Я всегда буду такого же возраста. Внешне я уже никогда не изменюсь, но смогу ли я изменить что-то внутри себя?
Пару мгновений Джейкоб молчит, но Эдвард чувствует, как поднимаются при вдохе его ребра.
- Эдвард, - осторожно начинает он. – Для человека, у которого такая куча книг, ты слегка туповат.
Эдвард фыркает от удивления.
- Конечно же у тебя есть душа. Ты ведь умеешь думать, хотя иногда я начинаю в этом сомневаться. Ты чувствуешь. Откуда бы все это взялось, если бы не было души, а? – Джейкоб постукивает костяшками пальцев Эдварду по голове. – Тупица.
Какое-то новое чувство пронизывает Эдварда, от него покалывает кожу. Он позволяет ему ускользнуть, растаять в воздухе, и чувствует, как бьется пульс Джейкоба под его непрочной человеческой кожей.
- Я рад, что ты со мной, - говорит он тихим, как все в этой комнате, голосом, и его слова, прозвучав, теряются в глубине воспоминаний. – Я рад, что из всех людей на свете со мной ты.
На короткий миг Джейкоб крепче обнимает его, но не находит, ни что на это сказать, ни что подумать.
Еще несколько минут они сидят молча.
Затем Джейкоб устраивается так, чтобы им обоим было удобно на диване.
- Утром едем в Сиэтл? – спрашивает он.
Эдвард думает о раскинувшейся перед ним дороге, о гуле мотора и говорит:
- Да.

-

Занимается мрачный дождливый рассвет, сырость и промозглость пробираются в дом сквозь окна и двери. Карлайл на работе в больнице, но Эсме приносит Эдварду полный крови переносной холодильник, а Джейкобу на завтрак печет вафли, который тот поглощает с пугающей скоростью.
Эдвард идет с холодильником к машине. За ним, прислонившись к дверному косяку, наблюдает Джаспер, но Эдвард старается не обращать на это внимания. Холодильник еле умещается в багажнике, и Эдвард на миг задумывается, что будет, если их остановят копы и захотят проверить машину.
Он качает головой, захлопывает багажник и направляется к дому, где его по-прежнему с изучающим взглядом ждет Джаспер.
- Элис волнуется за тебя, - говорит Джаспер. Его покрытое шрамами лицо невозмутимо.
- А вчера - злилась, - коротко отвечает Эдвард и проходит мимо, но тут же жалеет об этом, потому что Джаспер следует за ним в гостиную.
- Но это не значит, что она за тебя не переживает, Эдвард, - нетерпеливо возражает он. – Она мне не говорила. Я сам понял.
Эдвард смотрит в окно, разглядывает переплетение стекающих по стеклу капель.
- Ради бога, просто посмотри на меня, - не выдерживает Джаспер.
Через силу Эдвард смотрит. Горящие раздражением глаза Джаспера бледно-золотого цвета - вероятно, Эмметт и он пару дней назад охотились.
- Когда ты убежал с оборотнем, все стало намного сложнее, в том числе и у нас с Элис. А все потому, что единственная ее забота теперь – волноваться, нарвались ли вы уже на неприятности или еще нет, - бросает он. И добавляет, увидев выражение лица Эдварда: - Да, и про вас с оборотнем я тоже знаю. Похоже, ты забыл, что не только у тебя есть способности.
Даже разозленный Джаспер выглядит спокойным и уравновешенным, но мысли бурлят в нем жарким пламенем. Эдвард чувствует подступающую панику, и земля начинает уходить у него из-под ног.
Джаспер резко выдыхает. Без сомнения, он читает сейчас эмоции Эдварда точно так же, как Эдвард читает его мысли.
- Если ты об этом волнуешься, я никому ничего не сказал, - говорит он. - Хотя удивительно, что никто этого не понял, учитывая, как вы себя ведете. Мне казалось, ты любил Беллу.
- Любил, - говорит Эдвард. Джаспер все еще смотрит на него - и его взгляд, и его мысли обвиняют. Поэтому Эдвард добавляет: - Джейкоб тоже ее любил.
- Я бы не назвал это объяснением, Эдвард.
Дверь осталось открытой, она скрипит на сквозняке, распахиваясь шире, и Эдвард видит ожидающую у дома машину, готовую ехать.
- Это не объяснение, - соглашается он. – Это причина, по которой все это происходит.
Он смотрит на Джаспера и чувствует прилив почти болезненной нежности к нему – ведь все эти годы они были друг другу братьями. Они исколесили страну вдоль и поперек – школы, университеты, работа, и снова все по новой. Он почти забыл все это, погрузившись в свою тоску по Белле.
- Прости, что я сделал больно Элис, - говорит Эдвард. – И что сделал больно тебе. Когда вернусь из Сиэтла, постараюсь все наладить.
Джаспер недоверчиво наклоняет голову, но его взгляд смягчается.
- Ловлю тебя на слове, - наконец, говорит он. – Иди сюда, придурок.
Они коротко обнимаются, а потом Джаспер, прикрыв глаза и сосредоточившись, кладет руку Эдварду на грудь. Спокойствие, словно прохладная вода по обожженной коже, растекается по телу. Джаспер отступает на шаг и едва заметно улыбается.
- Через пару дней увидимся, - говорит он.
Слабо улыбнувшись в ответ, Эдвард разворачивается и выходит, с тихим щелчком закрывая за собой дверь, и чувствует, как кожу покрывают капли дождя.

-

Через три часа они добираются до Сиэтла. По лобовому стеклу катятся потоки дождевой воды, колеса шуршат по дороге – как и прежде, много миль тому назад. Эдвард чувствует прилив странной бодрости. Дорога уходит в небо.
Как и прежде, они едут дальше.

Глава 6

@темы: Эдвард, миди, фанфик, Джейкоб, R

---

Famous Last Words, глава 4

[Тави]

Название: Famous Last Words
Автор: Miz Turwaithiel
Пейринг: Джейкоб/Эдвард
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, нецензурная лексика
Содержание: Став вампиром, Белла теряет рассудок и убегает из дому, начиная совершать беспорядочные кровавые убийства. Эдварду и Джейкобу нужно найти и остановить девушку раньше, чем с этим справятся Вольтури.

Переводчик: Тави
Бета: _илиАДа_
Гамма: вождь Мелкая Река
Разрешение на перевод получено.

Предыдущие главы

Глава 1 | Глава 2 | Глава 3

Глава 4

Глава четвертая

Когда Элис вышла из большого дома, она была даже бледнее, чем обычно. Эдвард вглядывался в густую зелень хвойного леса, медленно, но верно отламывая от металлического стула ножку, и не заметил ее появления в глубине веранды.
- Я укусила ее, - сказала она.
Поворот, треск. Еще один бесполезный кусок металла оторвался от стула.
- Знаю, - ответил он. – Я слышал, как она кричала.
- Она справится, - сказала Элис, подчеркнуто уверенно, однако ее мысли шли вразрез со словами. – Попала в легочную вену, так ближе к сердцу. Теперь уже недолго ждать.
- Знаю, - повторил Эдвард.
Элис положила свою крохотную ладонь на его плечо, мягко сжала и добавила:
- За ней приглядывает Карлайл. Я уверена, с ней все будет хорошо. Ведь все мы справились, разве нет? А мы были в куда худшем состоянии.
- Знаю, - в последний раз повторил Эдвард.
Из открытых дверей раздались крики Беллы, и металл в руках Эдварда снова сломался пополам.

Поцелуй быстро обрывается. Он короткий по своей природе. Как фотовспышка – быстрая и неожиданная, исчезающая в темноте. Все на своих местах, момент зафиксирован.
Удивительно, но первым отстраняется Джейкоб. Эдвард не двигается, наблюдает за ним, ждет его следующего движения. Создается впечатление, будто он смотрит на все происходящее издалека или из-под воды, будто его самого тут нет.
Эдвард видит, как напрягаются крепкие мышцы на спине Джейкоба, когда он разворачивается, видит, как он соскальзывает с кровати, направляясь к ванной. Эдвард приподнимается на локтях.
- Куда ты? – спрашивает он.
Джейкоб бросает на него мрачный взгляд.
- На улицу.
- Куда? – повторяет Эдвард.
- Искать Беллу. Мы вроде как должны этим заниматься. И здесь мы тоже только поэтому. – Джейкоб яростно зашнуровывает ботинки, не встречаясь глазами с Эдвардом.
- Скоро рассвет, - напоминает Эдвард.
«К счастью, я не вампир».
- Какая разница?
- Джейкоб…
- Я не собираюсь сейчас об этом говорить, ясно? – бросает Джейкоб, поднимаясь.
Эдвард полностью садится на кровати, провожает его взглядом до двери.
- Почему же?
- Какое тебе вообще дело? – спрашивает Джейкоб, и впервые Эдвард слышит спрятанную за этой яростью боль.
- Потому что я хочу знать.
- Блин, ну прочитай тогда мои мысли. Скажешь потом, понял что-нибудь или нет, потому что я не понимаю нихрена, - говорит он и хлопает дверью так сильно, что она соскакивает с петель. Обломки дерева провисают, впуская в комнату длинную полосу оранжевого света уличных фонарей.
Эдвард не сводит глаз с лоскута ночи между сорванной дверью и косяком. Не шевелится. Ему кажется, что прошла вечность, когда он слышит, как Джейкоб перемахивает через ограду и уносится прочь – тут он понимает, что произошло, но Джейкоба уже и след простыл.
Как бы он хотел, чтобы они снова куда-нибудь ехали.

-

«Привет, Эдвард, это Элис. У меня были еще видения, теперь я уверена, что Белла в Фениксе. Думаю, произойдет что-то плохое, но ничего больше не могу сказать, слишком неясно. Но я почти не сомневаюсь, что… в общем. Думаю, кто-то умрет. Заскочите еще к ее маме, хотя мне и кажется, что это гиблое дело. Но лишним не будет. Перезвони, когда получишь это, хорошо? Люблю тебя. Пока».

«Это снова Элис. Мог бы почаще брать трубку. Мне кажется, Вольтури тоже выследили Беллу, так что, Феликс – как минимум - через несколько дней будет в Фениксе. Перезвони мне. Я тебя люблю».

«Эдвард. Куда ты пропал? Пожалуйста, возьми трубку. Я начинаю волноваться».

«Эдвард, прошу тебя, все сильно переживают, я не вижу ни тебя, ни оборотня, ни Беллу, ни даже Вольтури, знаю только, что кто-то пострадает, или даже умрет. Не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Позвони мне, пожалуйста. Я тебя люблю».

-

Подгоняемые общей неудачей, в час ночи Джейкоб с Эдвардом выходят на разведку вместе, начиная от придорожного супермаркета. Их шаги по потрескавшемуся тротуару звучат странно громко. Все остальные в Фениксе либо пьянствуют, либо спят.
Сперва они не разговаривают друг с другом.
Наконец, Эдвард останавливается и принюхивается к воздуху, чувствуя нарастающую тревогу. Джейкоб тоже замирает, склонив набок голову.
- Я чувствую запах другого вампира, - говорит Эдвард. – Это не Белла, но… запах знакомый.
Джейкоб приподнимает бровь.
- Скольких кровососов ты знаешь? – сердито спрашивает он.
- Не многих. В том-то и дело.
Джейкоб наклоняется и принимается снимать ботинки - почти рассеяно, и Эдвард понимает, что это приготовление к схватке.
- Всего один вампир? – спрашивает он.
- Да, - кровь Эдварда уже не способна разнести по телу адреналин, но он все равно ощущает призрачный холодок, пронизывающий все его пустые вены. Он слышит, как бьется сердце стоящего в нескольких шагах Джейкоба.
«Сконцентрируйся», - напоминает он самому себе и тянется к мыслям другого вампира.
Затем, мгновение спустя, он говорит:
- Черт.
- Что? - спрашивает Джейкоб, слегка растеряв решительность.
Эдвард как будто оцепенел. Страх это или просто шок – сложно сказать. Он через силу делает вдох, втягивая пахнущий выхлопом воздух в безразличные к этому легкие.
- Это один из Вольтури.
…Воняет, должно быть, оборотень, непонятно, что он тут делает, вроде их всех переловили… Оборотень и вампир? Любопытно… Аро сказал оставить Каллена в живых, зачем-то это нужно, но он не будет возражать, если я разберусь с оборотнем…
- Это Феликс, - с трудом выговаривает Эдвард, привычно возвращаясь к мыслям Джейкоба.
- Я так понимаю, ты сейчас не о коте из мультика, - со смешком отвечает Джейкоб, но умолкает, чувствуя тяжелый взгляд Эдварда. – Он для нас опасен?
- Он хочет тебя убить.
Джейкоб ухмыляется. Он еще не перекинулся, но глаза у него уже хищные.
- Прекрасно. А то мне уже давно хочется убить вампира.
- Не убивай его. Нам нужно выяснить, что планируют делать Вольтури.
- Для этого у нас есть Элис, разве нет? – Джейкоб стягивает футболку, носки, а затем – джинсы, оставаясь в одних трусах. – Я иду за ним. Останови меня, если сможешь.
- Черт, - снова бормочет Эдвард. Он не сможет остановить Джейкоба, не навредив ему при этом. Еще месяц назад его бы это не смутило.
Он видит, как Джейкоб улыбается, обнажив зубы словно в оскале, превращаясь в крупного волка. Эдварду ничего другого не остается, кроме как бежать за ним по улице, надеясь, что он не погибнет.

-

Феликс достаточно умен, чтобы понять - оборотень направляется к нему, но не достаточно умен, чтобы понять, что нужно бежать. Поэтому не отступает.
Разъяренный Джейкоб без раздумий бросается на вампира, и они сталкиваются с такой силой, что асфальт под ними идет трещинами. Стоит поздняя ночь: ни машин, ни свидетелей - хоть на том спасибо. Рыча, они отскакивают друг от друга.
Поначалу Феликс нетерпеливо отвечает на брошенный вызов. Возможно, в другую ночь он и вышел бы победителем, целым и невредимым, но сегодня Джейкоба переполняет ярость, и у вампира нет никаких шансов против клыков и когтей.
Когда Феликс делает выпад, вытянув вперед руки, Джейкоб легко отклоняется в сторону - в его глазах мерцает жажда крови. Он бросается за Феликсом, и, несмотря на скорость их движений, Эдвард четко видит, как оборотень кидается на вампира и раздирает его горло.
Никаких брызг крови. Феликс все равно давится, тянется к той части шеи, которой теперь недостает, и, пока он растерян, Джейкоб вырывает кусок плоти из его бедра.
Впрочем, вампиры не так остро чувствуют боль. Феликс слишком быстро приходит в себя и отшвыривает Джейкоба в витрину магазина. Стекло разбивается вдребезги.
- Черт, - шипит Эдвард.
Спустя мгновение Джейкоб снова на ногах. Он низко и угрожающе рычит, кружа вокруг Феликса.
Когда Джейкоб отрывает его пальцы, крови опять нет. Феликс воет от боли. А Джейкоб снова рядом – отплевывается, обходит Феликса по кругу. Вампира начинает охватывать отчаяние, но все попытки бежать оказываются тщетными. Джейкоб слишком быстр и слишком разозлен, чтобы отпустить свою жертву.
Схватка заканчивается, когда Джейкоб еще раз прорывает оборону Феликса и распарывает его грудную клетку. Если и видна кровь, то только Джейкоба, и дыхание, хриплое и громкое среди ночи, - тоже его. Однако умирает Феликс.
Эдвард стоит в стороне, наблюдая за их сражением, наблюдая за тем, как другого вампира медленно рвут на куски.

-

Огонь наконец гаснет, и все, что осталось от Феликса – несколько горсток пепла и запах сгорающего яда. На горизонте медленно занимается рассвет.
Джейкоб сплошь покрыт быстро затягивающимися царапинами от разбитого стекла, у него сильно сломано запястье и, похоже, небольшое сотрясение. К тому же, он совершенно голый. Эдвард подчеркнуто не смотрит в его сторону.
- Что, сильно нас теперь Вольтури будут не любить? – спрашивает Джейкоб, натягивая штаны и застегивая ремень здоровой рукой.
Эдвард пытается разглядеть пепел Феликса, но видит только дорогу – серую и холодную с ночи. Даже в тусклом свете видны свежие заплаты на асфальте. Он резко выдыхает.
- Они убьют нас.
Почему-то Джейкоба эта мысль подбадривает.
- Вот фигня, - говорит он.
- Не то слово, - мрачно соглашается Эдвард.
- Что ж, раз мы это прояснили, может, продолжим искать Беллу?
Эдвард достает телефон, под пальцами мигает слабый красный огонек.
- Сейчас, - отвечает он и набирает номер Элис.

«Привет, Элис. Я все еще жив. Правда, Джейкоб убил Феликса - надеюсь, это та смерть, которую ты видела в видениях. Потом поговорим. Пока».

-

Ночь медленно перетекает в рассвет. Эдвард и Джейкоб бредут по сбитому тротуару мимо придорожного супермаркета.
Поначалу они не разговаривают. Странная тишина – и неловкая, и спокойная одновременно, нарушают ее разве что машины, не останавливающиеся даже на светофорах. Звук шагов кажется непривычно громким.
Наконец Джейкоб прочищает горло.
- Эй, - говорит он.
Эдвард оборачивается, подняв брови.
- Злишься на меня? – спрашивает Джейкоб.
В воздухе остро пахнет чем-то жаренным. Эдвард закрывает глаза, откидывает голову назад и отвечает:
- Почему бы это?
- Потому что я поцеловал тебя. Потому что я убил вампира. Черт, может, потому, что я сломал запястье. Я не знаю, причин полно.
- Действительно.
Это не ответ, это понятно обоим. Джейкоб делает еще пару шагов, затем настойчиво переспрашивает:
- Так ты злишься или нет?
Эдвард снова открывает глаза. Они идут мимо ряда магазинов одежды, кофеен, продовольственных и сувенирных лавок, двигаясь на пределе нормальной человеческой скорости. Джейкоб пристально смотрит на него, и это заставляет Эдварда слегка улыбнуться.
- Я не сержусь на тебя, - говорит он.
Но глаза Джейкоба сужаются.
- Ну и? Вопросы? Комментарии? Ничего не хочешь мне сказать или тебе просто нет ни до чего дела?
- Зря ты убил Феликса. Но я не обвиняю тебя.
От этого Джейкоб начинает злиться еще больше.
- А как насчет того, что я тебя поцеловал? – требует он ответа. – Об этом ты что думаешь?
Эдвард отводит взгляд.
- Не знаю, как тебе это объяснить.
- Ну так придумай.
Джейкоб начинает идти слишком быстро – настолько, что какой-то совершающий утреннюю пробежку человек провожает их странным взглядом. Эдвард вздыхает, и, прибавив шагу, хватает Джейкоба за руку, заставляя остановиться.
- Джейкоб.
- Что? – фыркает оборотень, вырываясь из хватки Эдварда.
- Ты мне не безразличен. Я не хотел, чтобы ты меня целовал, но не потому, что не хотел вообще. Ты это желал услышать?
Джейкоб резко сбавляет шаг и останавливается, разворачиваясь к Эдварду.
- Что? – переспрашивает Джейкоб. Его глаза широко раскрыты и похожи на отполированные старинные монеты. Он выглядит таким уязвимым, что Эдвард тут же вспоминает, как Джейкоб на самом деле юн. – Да… Я думал… Короче, проехали, ты и так уже знаешь.
- Вероятно, - соглашается Эдвард и смотрит на небо над Фениксом.
Поднимается солнце.

Наутро в газете на центральной полосе – сообщение о трех девушках, жестоко убитых в два часа ночи после дискотеки. Их тела были обескровлены. Рядом со статьей – их фотография, в глазах пьяный блеск - момент жизни, запечатленный за минуты перед смертью.
Эдвард комкает газету и швыряет ею в дверь, затем обхватывает голову руками и пытается унять дрожь в пальцах.
Они так и не приблизились к Белле.

-

- Она больше не в Фениксе, - сообщает Элис по телефону.
Просто рядовой звонок. Ничего неожиданного в нем нет, но на мгновения Эдварда охватывает желание увидеть свою семью - увидеть Эсме и Карлайла, увидеть своих сводных братьев и сестер. Он сильнее сжимает телефон, и ровный тонкий корпус трескается в его пальцах. Он заставляет себя расслабиться.
- Она возвращается в Сиэтл, - говорит Элис. – Она возвращается домой.
Дорога манит их, раскинувшись на сотни извилистых миль, томная под жарким солнцем и урчанием машинного двигателя. Колеса, подпрыгивая на выбоинах, мчат по асфальту, как будто и не останавливались никогда.
И они едут дальше.

-

К вечеру они останавливаются неподалеку от границы штата у очередного мотеля, раскаленного под нещадным калифорнийским солнцем. Вольво, крадучись, заезжает на парковку. Джейкоб заглушает двигатель.
- Знаешь, ночью мог бы вести я, - говорит Эдвард, глядя на мерцающие неоновые огни мотеля, на вывеску «Свободные места» под ними.
- Знаю, - отвечает Джейкоб.
Какое-то время они сидят на своих местах. Ветровое стекло запыленное настолько, что стало почти непрозрачным. Эдвард делает мысленную заметку отправить машину в ремонт, когда они вернутся.
- Ну что, будешь спать? Я сменю тебя…
Джейкоб качает головой, до того, как Эдвард успевает отстегнуть ремень безопасности.
- Я не поэтому остановился. - И больше ничего не говорит.
Эдвард, уже почти готовый выйти из машины, замирает, смотрит на поднявшего бровь Джейкоба, и видит в его взгляде робкую надежду.
- Зачем же ты тогда остановился? – спрашивает Эдвард.
- Да черт возьми!
- Что?
- Ты же умеешь читать мысли! – фыркает Джейкоб, закатывает глаза и…
…Он отрывается от водительского сидения, задевая ногами рычаг передач, и, наконец, оказывается на коленях у Эдварда. Тот непроизвольно хватается за его плечи.
Джейкоб вдруг придвигается совсем близко, одной рукой обхватив подголовник сидения Эдварда, другой уперевшись в приборную доску. Так близко, что Эдвард чувствует прерывистое дыхание Джейкоба на своем лице, словно собственное второе дыхание. Так близко, что можно видеть золотистый отсвет в радужке Джейкоба.
За одно мгновение весь мир переворачивается.
- Ты… - начинает Джейкоб.
Эдвард тянется вверх и целует его.
Спустя миг ошеломления, Джейкоб издает звук удовольствия, подается вперед и обнимает Эдварда за шею. Джейкоб целуется неаккуратно и настойчиво, он кусает губу Эдварда - достаточно сильно, чтобы прокусить кожу. Впервые Эдвард целуется с кем-то, кто перехватывает инициативу так, как это делает Джейкоб.
Он толкает Эдварда, и они оба неуклюже прижимаются к двери пассажирского сидения, запутавшись руками и ногами. Эдвард запускает пальцы в волосы Джейкоба и тянет на себя.
- Черт, - выдыхает Джейкоб, а затем облизывает губы Эдварда, прежде чем поцеловать его снова, и снова, и снова.
Солнце совсем село, когда Джейкоб, с потемневшими глазами и блестящими губами, отодвигается от него. Оба тяжело дышат, хотя Эдварду воздух не нужен. Ничего не в состоянии с собой поделать, он мягко касается лица Джейкоба.
Джейкоб улыбается.
- Ты хочешь сделать это? – спрашивает он с напускным безразличием. Его мысли – сплошной поток пожалустапожалуйстапожалуйста.

Эдвард занимался сексом с Беллой, когда они поженились и собирались ехать в Университет Аляски. Простыни были холодными. Потом Белла убеждала его, что все в порядке, но Эдвард не спал, поэтому мог чувствовать, что она дрожит. Когда остыл пот и прошло опьянение, все что ей осталось – это холодная постель и ледяной любовник.

Джейкоб – не Белла.
Это одновременно и плюс, и минус. Эдвард не должен заниматься этим с кем-то другим, но и с Беллой не должен был тоже.
Джейкоб внимательно наблюдает за ним, надежда в его мыслях постепенно исчезает, и он говорит как можно более непринужденно:
- Ты не обязан…
И это решает дело. Эдвард не должен делать этого. Не с ним.
- Да, - отвечает Эдвард. Глаза Джейкоба темнеют еще больше, когда он улыбается.

Им удается снять комнату, и дама за стойкой только красноречиво поднимает брови, перед тем как вручить им ключи. Ввалившись в номер, Джейкоб припечатывает Эдварда к двери, тянет его рубашку, кусает за подбородок.
- Чувак, какого черта у тебя такая задротская одежда? - бормочет он в губы Эдварда, пытаясь стащить его рубашку через голову.
Эдвард отталкивает Джейкоба и снимает рубашку сам, бросает ее в угол. Даже нейтральный воздух комнаты кажется теплым по сравнению с его кожей. Удушающе пахнет пылью и плесенью, хоть рядом с ним Джейкоб и излучает жар и волчий запах.
Джейкоб ухмыляется, словно знает, о чем Эдвард думает, а потом толкает его под ребра.
- Костлявый мерзавец, - комментирует он.
- Я умирал от инфлюэнцы, когда меня обратили, - возражает Эдвард, перехватывая его руку.
В целом не новое чувство, когда кто-то смотрит на него оценивающе и думает «Он красивый», ощущается совсем иначе, когда это делает Джейкоб. Он поднимает брови и, встретившись с Эдвардом взглядом, с полуулыбкой говорит:
- Бедняжка.
- Не всем дано иметь гору мышц, - говорит Эдвард. И добавляет: - Ты делал это раньше?
Джейкоб дергается и садится на кровать, сбрасывая ботинки и носки.
- С девчонками – да. С парнями… не то чтобы. – На обоях над его головой мелькает свет фар проезжающей машины, затем исчезает в отдалении. – Давай, иди сюда.
Кажется, что покрывало пахнет застарелой кровью. Эдвард садится осторожно, глубоко в груди у него пробуждается голод - даже несмотря на то, что пить кровь Джейкоба он не сможет.
- Тебе не стоит делать это со мной, - говорит Эдвард.
Он больше чувствует, чем видит, как Джейкоб закатывает глаза.
- Ты уже говорил. Даже несколько раз.
- Это правда.
Горячие пальцы касаются его подбородка и заставляют повернуться к Джейкобу.
- Я хочу сделать это с тобой, - говорит Джейкоб, когда Эдвард оказывается с ним лицом к лицу. Это звучит значительно - как команда, как подведенный итог. Он наклоняет голову и жестко целует Эдварда, словно это поможет стереть все сомнения.
Сомнения никуда не деваются. Но Эдвард позволяет Джейкобу делать это - позволяет прижать себя к кровати, раскрываясь полностью, кожа к коже.

-

Уже после, Джейкоб переворачивается на спину и устраивает подбородок на макушке Эдварда.
- Ты как? – бормочет он, и слова сливаются от усталости.
- Нормально.
Джейкоб придвигается ближе, переплетая их руки и целуя костяшки пальцев Эдварда.
- Жалеешь? – спрашивает он.
- Нет.
- Я тоже, - говорит Джейкоб, и у него закрываются глаза. Эдварда слегка подташнивает от ненависти к себе. Он сжимает ладонь Джейкоба - один, потом другой раз, - а потом, поднявшись, выходит на улицу, садится и смотрит на подернутое дымкой ночное небо.

-

Эдвард пытается избежать следующей ночи, пытается просто ехать дальше мимо всех этих жалких придорожных заведений, но, когда небо темнеет, а они так и не останавливаются, Джейкоб бросает на него вопросительный взгляд.
Это все сопротивление, на которое способен Эдвард, особенно по отношению к Джейкобу. Он съезжает на обочину при следующей же возможности и краем глаза видит, что Джейкоб улыбается.

-

Начинается все по большей части одинаково – с поцелуев, падения на кровать - и переходит в отрывание пуговиц на джинсах, сверхбыстрые движения, резкие касания, которые сломали бы кости кому угодно другому. Отчасти потому они и сошлись вместе - наконец-то можно не сдерживаться.
С Беллой Эдварду всегда приходилось быть таким осторожным! Одно неверное движение в страстном увлечении – и ее хрупкие сосуды могли полопаться и оставить по всему телу кровоподтеки. Она говорила, что не возражает, но люди начинали странно поглядывать, шептаться у них за спинами. Это одна из причин, почему Эдвард сдался и позволил обратить ее. Не из-за сплетен, а потому что не мог больше причинять ей боль.
Вот еще одна ирония судьбы. Еще один повод для Эдварда проклинать собственную слепоту.
Вдруг Джейкоб отпускает его плечи и, тяжело дыша, падает рядом на спину. Эдвард смотрит на него с удивлением.
- Что-то не так? – спрашивает он.
Взгляд Джейкоба не то равнодушный, не то просто усталый.
- Кажется, ты не очень-то заинтересован? – упрекает он.
Эдвард не отвечает.
- Думаешь про нее?
Догадка верна, Эдвард не может этого отрицать - он просто сглатывает комок в горле.
Вздохнув, Джейкоб поднимается с кровати и направляется в ванную, потирая глаза.
- Так я и знал.
- Джейкоб, подожди, - говорит Эдвард, но слишком поздно, слишком рано.
- Не знаю, сколько раз тебе нужно повторять, что я – не она, Эдвард, - говорит Джейкоб. Тот факт, что он произносит это так просто, словно констатирует факты, задевает сильнее, чем все остальное, что он мог сказать.
- Скоро вернусь. Ждать не надо.
Он уходит в ванную, и Эдвард слышит, как лязгает щеколда на двери, как начинает шуметь вода. Покрывало под ним, впитавшее тепло Джейкоба, медленно остывает.
Эдвард упирается взглядом в белую штукатурку потолка. Когда он умел спать, ночи не казались такими длинными.
Наконец, после нескольких ушедших в небытие минут, возвращается Джейкоб, вода с его волос капает на пол. Он колеблется. Затем матрас прогибается и Эдвард, неожиданно для себя, чувствует облегчение.
- Эй, - тихо говорит Джейкоб.
- Эй.
- Я бы попросил прощения, и прошу, но то, что я сказал - это правда. - Джейкоб сжимает челюсти, будто готовясь к спору, но Эдвард слишком устал для препираний.
- Я знаю. Мне жаль.
Взвинченное напряжение покидает тело Джейкоба, и он валится на кровать, так что волосы закрывают лицо.
- Мне тебя тоже, - предпринимает Джейкоб слабую попытку пошутить, но слова повисают в тишине комнаты.
Эдварда раздражает то, что он не видит его глаза, поэтому он отворачивается, смотрит на дощатый пол и вентиляционные отверстия в стене, но не замечает ни то, ни другое.
- Мне хочется сделать это правильно, - Эдвард ловит себя на том, что произносит это вслух. – Просто не знаю как.
Джейкоб тянется к его рукам и обхватывает своими большими ладонями запястья Эдварда.
- Ты думаешь, я понимаю, что вообще происходит? – спрашивает он. – Да нихрена, я ведь даже не гей!
- Думаю, что заниматься сексом с другим мужчиной – это и значит быть геем, Джейкоб.
- Придурок. Ты понял, о чем я.
Эдвард тихо фыркает в подушку и кожей на затылке чувствует ответную улыбку Джейкоба.
- Давай не будем разбираться во всем этом прямо сейчас, - говорит Джейкоб. – Ни тебе, ни мне, вроде бы, друг от друга деваться некуда.
- Да уж, - почти беззвучно выдыхает Эдвард, и Джейкоб целует его в шею. Ресницы Джейкоба обжигают кожу, когда тот закрывает глаза.
И только намного, намного позже, посреди ночи, когда Джейкоб крепко спит, Эдвард говорит:
- Я не могу.
Джейкоб сонный и теплый. Его глаза, даже закрытые, смотрят в будущее, сердце бьется громко и бойко.
Эдвард, напротив, холоден.

Глава 5

@темы: Эдвард, миди, фанфик, Джейкоб, R

---

тей и роб

[Black_Broken_Heart]

вроде роб на тея смотрит? нэ?)))

@темы: Эдвард, Джейкоб

---

Famous Last Words, глава 3

[Тави]

Название: Famous Last Words
Автор: Miz Turwaithiel
Пейринг: Джейкоб/Эдвард
Рейтинг: R
Предупреждения: AU, нецензурная лексика
Содержание: Став вампиром, Белла теряет рассудок и убегает из дому, начиная совершать беспорядочные кровавые убийства. Эдварду и Джейкобу нужно найти и остановить девушку раньше, чем с этим справятся Вольтури.

Переводчик: Тави
Бета: _илиАДа_
Гамма: вождь Мелкая Река
Разрешение на перевод получено.

Предыдущие главы

Глава 1 | Глава 2

Глава 3

Глава третья

Свадебная церемония прошла в Форксе, а если уж быть до конца точными – в саду дома Калленов. Были здесь и родители Беллы, они обменивались любезностями и старательно не замечали присутствия нового мужа Рене, неуклюже повисшего на ее руке.
День был пасмурный, но, к счастью, дождь так и не пошел, поэтому церемонию провели на улице. Белла была прекрасна – она просто сияла в своем платье. Но когда показались объективы фотоаппаратов, ее улыбка слегка померкла.
- Я нормально выгляжу? – нервно спрашивала она.
- Ты самое красивое создание, которое я когда-либо видел, - произнес Эдвард, с трудом облекая свои чувства в слова. Он никогда прежде не был так счастлив. – Не верится, что мне посчастливилось называть тебя своей женой.
После этих слов ее улыбка снова засияла с прежней силой - так ярко, что почти больно было на это смотреть. Как сильно Эдвард любил ее тогда.
- Я тоже люблю тебя, - сказала она, и когда защелкали вспышки фотокамер, она их даже не заметила.

- Хочешь посмотреть на Большой каньон? - спрашивает Джейкоб.
Эдвард не раз мельком видел Каньон, когда колесил по континенту. На третий или четвертый раз он перестал казаться таким уж чудом природы.
- Ладно, - тем не менее, отвечает он, и лицо Джейкоба в миг озаряет бесстыжая радость. Эдвард уже видел этого выражение - на чьем-то другом лице, так сразу и не вспомнишь.

Он старается покрыть каждый дюйм своего тела одеждой и каким-то дешевым тональным кремом, который покупает в гигантском супермаркете. Но на солнце его руки и лицо все равно блестят.
- Люди заметят, - предупреждает он Джейкоба.
- Да кому какое дело? Пошли смотреть на каньон, - с этими словами Джейкоб выныривает из машины.
Эдвард недовольно смотрит на него и бормочет под нос, что это плохая идея.
Но все равно идет за ним.

Они прогуливаются вдоль огражденного веревкой обрыва. Когда они сталкиваются плечами и Эдвард поднимает на Джейкоба глаза, тот широко ухмыляется:
- По-моему, надо радоваться, что ты просто блестишь, а не взрываешься и не рассыпаешься тут в груду пепла, - оптимистично рассуждает он.
Эдвард смотрит на него исподлобья, но эффект теряется, потому что уголки губ ползут вверх.
- Да уж, это мне грозит только в том случае, если начну превращаться в летучую мышь и спать в гробу.
- А ведь я смотрел «Дракулу». Я знаю все твое секреты, вампирчик.
- О нет, даже не догадываешься, - говорит Эдвард, и Джейкоб от удивления заливается смехом. Он снова врезается в плечо Эдварда, и тот пихает его локтем под ребра. Джейкоб продолжает хохотать.
Большой Каньон так отличается от вечно промозглого Форкса. После ливней на свет запоздало показались цветущие травы, воздух наполнился запахом горячей земли и шалфея, золотым шаром высоко в небе повисло солнце. Эдвард запрокидывает голову, подставляя лицо лучам.
Стоит сентябрь, туристический сезон подходит к концу, поэтому сейчас здесь относительно спокойно. Эдвард оглядывает каньон из-под полей шляпы. Все так же красиво, как и прежде – и красота наполнена жизнью. Эдварда это раздражает.
- Ну что, идем? – спрашивает он.
- Нет, - отвечает Джейкоб, облокачиваясь на заграждения и разглядывая обрывы. – Слушай, ты видишь хоть одного смотрителя?
- Вон там стоит группа туристов, - указывает Эдвард не глядя. – Что ты надумал?
- Полазать немножко, - отвечает, широко улыбаясь, Джейкоб.
Эдвард хмурится.
- Нам нужно в Феникс.
- Всего на минутку. Пошли. Будет весело.

День действительно проходит потрясающе. Эдвард не помнит, когда в последний раз он бегал просто так, ради собственного удовольствии, а не ради удовольствия своих врагов.
- Только после вас, - говорит он и ждет, пока Джейкоб бросится вниз под гору. А затем кидается за ним следом.

- Еще скажи, что было скучно, - говорит Джейкоб, когда они, шесть часов спустя, возвращаются к машине. От него пахнет оборотнем резче, чем за все время, прошедшее после его последнего превращения. Он садится на капот. – Ну давай, скажи, что теперь мы опаздываем, я жду.
Опустив голову, Эдвард позволяет себе слабо улыбнуться.
- Мы действительно опаздываем, - замечает он. – Но… я здорово повеселился.
Джейкоб ухмыляется и качает головой, а затем оборачивается, чтобы посмотреть на оставленный позади каньон.
Даже в темноте Эдвард отчетливо видит его, и спящий пейзаж так же красив, как и тот, что был залит солнцем. Воздух все еще хранит тепло жаркого дня.
- Хорошо было наконец выбраться из машины, - говорит Эдвард.
Он стоит напротив Джейкоба, и пока тот не поднимается с капота, они с ним почти одного роста. Эдвард задумывается, каково было бы с ним драться – вампир против оборотня, не на жизнь, а на смерть. Смогут ли они убить друг друга или сразу откажутся от такого поединка?
Что-то меняется во взгляде Джейкоба.
- Эй, - зовет он. – Иди сюда.
- Зачем? – Эдвард не двигается.
- Иди сюда, - настаивает Джейкоб и хватает его за рубашку, тянет на себя.
Чуть не споткнувшись, Эдвард шагает вперед с несвойственной ему неуклюжестью. Их колени почти соприкасаются.
- Что? – повторяет он недовольно, потому что выражение, с которым Джейкоб смотрит на него, вызывает в нем пусть и не похожие на тревогу, но довольно странные чувства.
Джейкоб протягивает руку и легко касается его щеки - пальцы жесткие и шершавые от мозолей.
Эдвард стоит не шелохнувшись.
- Что ты делаешь? – спрашивает он.
Какое-то мгновение ему кажется, что сейчас Джейкоб поцелует его, потому что он касается рукой подбородка Эдварда и приподнимает его голову. Затем взгляд Джейкоба меняется, и его мысли превращаются в неразборчивые помехи - бурлящую смесь смущения и настороженности, которою Эдвард не в состоянии прочесть, даже если захочет.
Джейкоб опускает руку.
- Ничего. Идем, мы опаздываем.
Эдвард отступает, и Джейкоб спрыгивает с капота, идет к передней двери, старательно не встречаясь с вампиром взглядом.
Вольво уже отнюдь не тот блестящий серебряный автомобиль, каким он был. Он стал унылого серого цвета под слоями пыли и царапинами от щебня, а также обзавелся новой вмятиной, которую оставил Джейкоб несколько недель тому назад. С подвеской тоже что-то не так, и машина сильно качается, когда Джейкоб садится в нее и тяжело хлопает дверью.
Какая разница. У Эдварда есть другие автомобили.
Он тоже садится в машину и поворачивает ключ зажигания. Двигатель оживает, и они выбираются с парковки на шоссе, где от немногочисленных машин видно только красные габаритные огни, быстро растворяющиеся в сумраке. Дорога исчезает под колесами.
«Тупой вампир, - думает Джейкоб, скрестив руки на груди. – Тупая шайка вампиров».
«Зачем ты все это?..» - думает в ответ Эдвард, перестраиваясь и обгоняя медленно плетущийся седан. Джейкоб не отвечает ни мысленно, ни вслух, просто сидит и решительно смотрит прямо перед собой.
- В Феникс приедем через пару часов, - сообщает Эдвард.
Джейкоб просто кивает, еще крепче сжимая челюсти.
За последние несколько недель, несмотря на долгую взаимную неприязнь, они неизвестным образом приблизились к чему-то, похожему на дружбу. Эдвард не понимает, как это случилось, но, как ни странно, ему крайне не хочется это потерять. Каким-то образом оборотень стал для него важен.
- Ты в порядке? – спрашивает Эдвард.
Джейкоб что-то бурчит в ответ, протягивает руку и включает радио. Неровный голос Джонни Кэша заполняет салон.
Хоть всю ее забирай, мою грязную империю. Со мной тебе будет плохо. Со мной тебе будет больно…
Вольво несется сквозь ночь. Они едут дальше.

-

Солнце еще не встало, но на востоке небо над горизонтом становится светлее. Джейкоб спит на переднем сидении. Если Эдвард повернет голову, то увидит его лицо, расслабленное и мирное во сне, пальцы, сжимающие ткань поношенной серой рубашки, глаза, подрагивающие под веками…
Эдвард не смотрит на него. Эдвард внимательно разглядывает простирающуюся перед ним дорогу.
После всего, через что они прошли с Беллой, после боли, любви, радости, слез и крови - после всего этого он не думал, что в его сердце осталось место еще для одного человека. И уж точно он не думал, что этим человеком окажется Джейкоб Блэк.
Впрочем, вот уже несколько лет Эдвард и Джейкоб делили любовь Беллы. Нет ничего странного в том, что и друг друга им тоже, в конце концов, пришлось делить.

-

В Феникс они приезжают пыльным выжженным полуднем, и солнце стоит высоко в голубом-голубом небе.
Мать Беллы живет в глубине долины, в пригородной глуши, в маленьком домике с розовой штукатуркой и крохотным розовым садиком перед ним.
Рене уже не улыбается так ярко, как прежде, и когда она наливает им по стакану холодного чая, ее движения кажутся вялыми и неловкими. Она изучает Эдварда печальными глазами с россыпью морщинок по углам.
- Ты как будто и не изменился со свадьбы, - говорит она.
Джейкоб отворачивается к окну, солнечные зайчики пляшут по его смуглой коже, по подбородку и шее. Он делает глоток чая. Эдвард повторяет за ним, хотя знает, что чуть позже ему придется согнуться где-нибудь на обочине, пытаясь освободить свой желудок от сладкого напитка.
Рене вздыхает. Ее лицо было едва подернуто тонкими морщинами от частых улыбок, когда Эдвард видел ее на свадьбе. Теперь же бороздки пролегли по ее лбу, разошлись по щекам, от носа, уголков губ и глаз, покрывая увядающую кожу своей паутиной. Еще один человек, которому было больно по его вине.
- Я ее не видела, - говорит она. – Очень хотела бы, но… Выходит, и ты не знаешь, где она?
Джейкоб и Эдвард обмениваются взглядами.
- Мы повздорили, - медленно произносит Эдвард. – Я думал, она отправится сюда, но, видимо, ошибся, раз она не зашла к вам.
Рене обхватывает свой стакан с чаем трясущимися пальцами. Даже по ее рукам видно, как она постарела: вены просвечиваются сквозь мягкую кожу, подступающий артрит заставляет утолщаться суставы.
- Нет, - еще раз повторяет она. – Я ее не видела. Вдруг она отправилась в Джексонвилль? Я там живу большую часть года - мой муж, Фил, он играет там за «Санз», может, вы видели его по телевизору, ну, бейсбол, знаете ли…
Как она похожа на Беллу, думает Джейкоб. Вот так должна была бы выглядеть Белла, если бы я смог положить конец ее одержимости бессмертием.
Рене поднимает глаза на Джейкоба.
- Ты ведь квилеут, да? Похож на Билли.
Джейкоб кивает.
- Тебя не было на свадьбе, - замечает она. – Я бы запомнила. Тебя там не было. Кажется, Белла упоминала, что вы с ней были хорошие друзья.
- Когда-то были, - говорит Джейкоб, глядя на стол перед собой, сложив свои большие ладони на дешевой, под дерево, поверхности. – Мы давно не виделись. Хотел пообщаться с ней.
Со вздохом, Рене откидывает с лица волосы, снова глядя на Эдварда.
- Белла хорошая девочка. Она бы не сделала ничего плохого.
На этот раз и Эдвард, и Джейкоб отводят глаза, разглядывая бежевые стены, цветочные узоры на диванных подушках, и молчат.
Рене говорит:
- Вы с Беллой были такой красивой парой. Как жаль, что в тот день пошел дождь, а то свадьба была бы просто идеальной. Ты так ее любил… - ее голос тоскливо умолкает.
Эдвард прочищает горло.
- Я до сих пор ее люблю.
Как бы ему хотелось, чтобы это было ложью.

-

Покинув дом Рене, они направляются на подземную парковку, где оставили Вольво. Джейкоб, прислонившись к стальному борту автомобиля, молчит и под ярким светом флуоресцентных ламп выдергивает из своей рубашки болтающиеся нитки.
Он думает быстро, не очень связно, и слова возникают из радиопомех его сознания обрывками – скорее ключевыми понятиями, чем полностью сформированными слогами и звуками: любовь-ненависть-смерть-ложь-семья-чужие-солнце-ночь.
Почувствовав странное смущение, Эдвард возвращается к собственным мыслям.
- Как можно любить того, кого ненавидишь? – спрашивает Джейкоб. Он пытается не говорить громко, но бетонные стены и столбы подхватывают его голос и отражают с такой силой, что оборотень вздрагивает. – Я хочу сказать, - продолжает он еще тише, - ты же хочешь ее убить? Так как ты можешь до сих пор ее любить?
Эдвард не пытается понизить голос, спрятать боль, убрать из него всякое выражение – так, чтобы по серому безлюдному пространству парковки не разносилось эхо.
- Я ни черта не знаю про любовь.
- Эдвард… - начинает Джейкоб удивленно.
Впервые за долгое время Эдварду холодно, и когда он обхватывает себя руками, то не чувствует ничего, кроме пустоты в том месте, где должно биться его сердце.
- Я не понимаю любовь, - шепотом говорит он. Если бы в его теле было что-то, кроме мертвых, застывших органов, он бы уже заплакал. Но даже этого он лишен.
Джейкоб подходит и притягивает его к себе, крепко обхватывая за пояс и поперек лопаток. Его подбородок утыкается Эдварду в макушку, когда Джейкоб говорит:
- Все будет хорошо. Все пройдет.
Эдвард безвольно стоит в объятиях Джейкоба и чувствует тепло его тела, учащенный пульс, чувствует резкий запах – запах оборотня и молодости.
- Не пройдет, - говорит Эдвард, но все равно поднимает руки, обхватывает широкие плечи Джейкоба и утыкается лбом в его ключицу, все вдыхая и вдыхая запах его кожи.

-

Они снова останавливаются в невнятного вида мотеле, и, сидя на покрывале, Эдвард позволяет своему сознанию выйти из берегов в поисках белого пятна - Беллы - в море чужих мыслей.
В каком-то смысле это его успокаивает. Сейчас ему хотя бы не одиноко.
Где-то там у кого-то другого все складывается хорошо.
Эдвард зарывается ступнями в ворс ковра и ищет белое пятно.
Когда он, в конце концов, выныривает, Джейкоб сидит рядом на кровати и говорит по его мобильному.
- Просто он уже давно так сидит. Я так его и застал, когда пришел. Не знаю. Думаю, он ищет Беллу своими телепатическими фокусами или что-то типа того, - говорит Джейкоб, перекладывая телефон к другому уху и наклоняясь, чтобы развязать шнурки на пыльных ботинках. – Нет, я не смог взять ее след. Стараемся. - Пауза. – Ты уверена, что правильно предсказала? – Эдвард слышит, как голос Элис в трубке неласково сообщает Джейкобу о том, что будущее – штука непростая, и подавляет внезапно возникшую улыбку. – Понял, зря спросил. А есть еще варианты будущего, в которых она бегает где-нибудь поблизости?
Эдвард слегка толкает его в бок, и Джейкоб оборачивается в ответ, коротко улыбается и говорит в трубку:
- Эдвард вернулся из своих метафизических миров или где он там шлялся. Хочешь покричать на него? – Пауза. – Ладно. Счастливо.
Элис что-то говорит, когда Эдвард подносит трубку к уху.
- …а еще было что-то в Италии, но она, кажется, решила не делать этого, потому что я больше не вижу ничего оттуда, и я почти что уверена, что она в Аризоне, так что продолжайте караулить ее маму…
- Элис.
Она замолкает.
- Привет, - ее голос звучит отчего-то застенчиво, и Эдвард слышит, как где-то вдалеке Джаспер разговаривает с Эсме. На миг у него сжимается горло. – Джейкоб говорит, что в Фениксе вы Беллу не нашли.
- Нет никакого толку искать ее мысленно, - устало сообщает Эдвард. – Я прошелся по мыслям всех в этом городе, и либо я просто не вижу, либо ее здесь нет.
- Я могла ошибиться, - замечает Элис. – Я вижу ее сейчас по всему миру, но самые четкие видения – из Аризоны. Но я еще посмотрю. Как ты там?
- Нормально, - Эдвард наблюдает за Джейкобом, который включает дешевый телевизор и, подперев голову руками, смотрит на мелькающие на экране картинки. – Помнишь то свое видение в Нью-Йорке, Элис?
Несколько секунд из трубки доносится только тишина.
- У меня было много видений в Нью-Йорке, - осторожно отвечает она.
Переплетенные руки и ноги, темная и светлая кожа…
Эдвард игнорирует ее колебания, потому что она понимает, о каком видении идет речь, не может не понимать, и потому продолжает:
- Мне интересно, что случится, если оно сбудется?
Элис шумно втягивает воздух. Эдвард ждет, глядя на неподвижные стрелки часов, пока ведущий в телевизоре говорит что-то о войне. Он слышит дыхание Джейкоба.
- А оно сбылось? – спрашивает она так тихо, что он едва разбирает слова.
- Нет.
Разговор прерывается на целую минуту. Наконец, Элис вздыхает и медленно произносит:
- Я не могу настолько точно предсказывать будущее, Эдвард. Случиться может что угодно.
- Но просто… я не хочу больше никому навредить, - отвечает он, комкая пальцами покрывало и чувствуя, как рвется под ногтями дешевая ткань. – И ему тоже не хочу.
Джейкоб оборачивается, вопросительно подняв брови.
- Что поделаешь, - мягко произносит Элис. – Не у меня об этом стоит спрашивать, Эдвард.
Он заставляет себя говорить дальше, хоть слова и дерут горло.
- А с кем мне тогда об этом говорить? Ты предсказываешь будущее, вот и скажи мне, причиню я ему вред или нет.
- Я не могу на такое отвечать, - голос Элис тихий и подавленный, где-то на заднем плане Джаспер интересуется, все ли с ней в порядке. – Мне пора. Не забывай, что я тебя люблю. Звони, если что-то будет нужно.
Эдвард не вешает трубку, и вскоре короткий гудок начинает резать слух.
- Что это было? – спрашивает Джейкоб, усаживаясь на соседней кровати и склонив голову набок.
Эдвард бросает телефон на тумбочку, разглядывает ступни, и думает, что лучше бы сейчас провалиться, чем сидеть, будто онемев.
- Ничего, - бормочет он.
Джейкоб пару секунд изучает его.
- Ладно, - говорит он с недоверием, но все равно отворачивается к телевизору.
Эдвард тоже смотрит туда, но видит только заполняющие экран вспышки зеленых и красных точек, никак не складывающиеся в единую картинку.

-

Если бы ему нужно было выразить словами то, как он себя сейчас чувствовал – насквозь больным и совершенно запутавшимся, – он бы сказал (впрочем, неясно – кому, ведь в такие моменты единственным возможным собеседником ему представлялся лишь он сам), что ожидал чего-то более поэтичного. Но не тут-то было. Это мучительно неловко, слишком резко и, что самое главное, просто больно.
Собственный двойник в его мыслях кивает, и Эдвард пытается опровергнуть то, что он внезапно понял – он больше не страдает из-за Беллы. Он страдает только из-за того, во что он превратился, и как разрушил ее и свою собственную жизни.

-

Стоит поздняя ночь, на небо проливается оранжевый отсвет фонарей, а Джейкоб не спит. Притворяется, что спит, но от Эдварда не ускользает малейшая перемена в его дыхании – после стольких бессонных ночей, проведенных рядом с ним спящим, слушая, как работают его легкие. Эдвард не пытается прочесть его мысли, но его изводит вопрос - о чем же думает Джейкоб в такой ранний час.
Стрелки часов прилипли к циферблату. Эдвард ждет.
- Ты же не спишь, правда? – наконец спрашивает он.
Он чувствует, как Джейкоб рядом с ним напрягается.
- Я же вижу, что не спишь. Что случилось?
Помедлив, Джейкоб переворачивается, подпирает голову рукой и внимательно смотрит на Эдварда непроницаемым взглядом.
- А что, мысли прочесть не можешь?
Это должно было прозвучать более язвительно, но темнота и тишина работают против него, выпивают до дна весь яд из его слов и оставляют только покорность.
Эдвард позволяет себе закрыть глаза и тянется к сознанию Джейкоба. Сегодня его не встречают привычные преграды, его мысли беспрепятственно переплетаются с мыслями оборотня.
Пиздец как фигово. Скучаю по Белле, по старым временам. Я тебя вижу насквозь, знаешь, я знаю, кто ты. Я хочу, чтобы все было честно. Хочу новую жизнь. Хочу тебя.
Они вместе – зрачки Эдварда расширены, рот блестит от слюны. Они целуются, они трахаются…
Эдвард с силой выдирается прочь из этих мыслей, так стремительно, что даже отшатывается к самому краю кровати, цепляясь пальцами за грубые простыни. Джейкоб молча наблюдает за ним.
- Ты не можешь этого хотеть, - в ужасе шепчет Эдвард.
Джейкоб все так же прямо глядит на него, как будто знает, что все ему дозволено, и он действительно видит Эдварда насквозь. Может, так оно и есть.
- Почему нет?
- Не можешь и все, - голос Эдварда взвивается и звучит почти истерично. – Из всех людей в мире тебе уж точно такого хотеть не положено.
- Что, какие-то проблемы с пидорами? – скучным тоном спрашивает Джейкоб, но в выражении его лица начинает просматриваться угроза.
Отнюдь не новая мысль для Эдварда – гомофобия. Он пожил в те времена, когда содомия каралась смертью. Но за многие годы, когда он не делил ни с кем постель и не соблазнялся обществом женщин, он начал задумываться. Целый век тщательного самокопания – достаточный срок, чтобы перестать сомневаться в собственной бисексуальности.
- Дело не в этом.
- Тогда в чем?
Эдвард нервно сглатывает.
- Я причиню тебе боль, - хрипло выдает он. – Просто причиню боль.
- Хоть тебе так и не нравится это признавать, мы равны, - возражает Джейкоб. – Да, абсолютно разные, но равные по силе. Ты точно не сможешь навредить мне больше, чем я тебе позволю.
Эдвард качает головой.
- Я вообще не хочу тебе чем-то навредить.
- А чем ты думал, это кончится, а, Эдвард? Зачем было так далеко заходить, если ты этого не хочешь?
У Эдварда нет ответа.
В повисшей тишине раздается щелчок – включилась система кондиционирования. Полиэстровая занавеска колышется на сквозняке. Джейкоб тянется к Эдварду и касается его щеки.
Эдвард не сопротивляется, не отталкивает Джейкоба. И ничего не предпринимает, когда Джейкоб притягивает его к себе и целует – целомудренно, не размыкая губ и крепко зажмурив глаза, просто и очень спокойно - в этой затхлой комнате мотеля.

Глава 4

@темы: Эдвард, миди, фанфик, Джейкоб, R

---

картинки))

[Black_Broken_Heart]

@темы: рисунок, Эдвард, коллаж, Джейкоб, R